Баркидец легко скользнул в дверной проем. Вернувшись, он вновь устроился в коконе кресла, задумчиво крутя в руках какой–то магический амулет:

– Я сходил на корму и оглядел окрестности. Редкостный угол зрения – вид прямо из задницы…

– Это можно сказать – жизненная позиция, – с карминовых губ Ниамы сорвалась капля ехидства.

– Угу, моя прелесть. Вот именно. И должен прямо заявить, что наш ковчег приносит разрушения обществу не меньше закона об «эН–Дэ–эС».

– Что ты имеешь в виду? – нахмурился Дилморон.

– Вырванные с корнем стволы, перемолотый слой дерна, смятый кустарник. По такой мощной кильватерной струе наш кораблик не найдет только ленивый. Бехолдеры наготове, но вокруг, ничего не происходит. Даже удивительно, – добавил Махор вполголоса и обращаясь как бы к самому себе.

Браво, баркидец! Я тоже ломаю над этим зеленую голову. Нас не атакуют. Почему?

– Возможно, мои соплеменники клюнули на вашу затею с ложной атакой и Зайчихой, – это Ниама тихонько пустила пробный шар версии.

Ничего подобного. Я не знаток людских нравов, но уверен – Контура и его союзников не провести такой нелепой инсценировкой. Тут что–то другое. И еще я заметил, что наших героев – иноземцев словно поменяли местами. С Махора слетела его напускная бесшабашность, он собран, хладнокровен, сосредоточен. А с плеч Горгота, наоборот, будто свалился тяжкий груз. Орк прямо – таки сияет беззаботностью. Неужели его совсем не волнуют великие опасности похода? Я изо всех сил вглядываюсь в свет их сущностей, но ничего не могу понять. Не вижу никакой фальши. Либо оба этих человека потрясающе собой владеют, либо мое тайное зрение сильно ухудшилось. Может быть, не стоит все время ходить в горготовых очках?

Парочка шустрых карманных светил извлекла из поверхности сферы дротики своих лучей, нырнула за облака, и настал вечер. Первый день нашего путешествия убыл по своему обычному назначению, и сгущающиеся сумерки растворили наверху контур Великого Древа. Мы остановились – штабс–капитан захотел размять ноги. Орк спустился вниз, вышел из люка и побрел куда–то в лес. Несколько бурых в полном вооружении немедленно выбрались за ним. Безветрие давило на нервы непривычной тишиной. Вдруг почва между корней ближайшего к ковчегу дерева взбудоражилась терриконом высотой в десяток локтей. Куски дерна отваливались с земляной шкуры, словно яичная скорлупа. Стража мгновенно ощетинилась алебардами. Верхушка холмика выплюнула из своих недр несколько комков, и оттуда показалось перемазанное глиной рыло мегакрота. Торопливо ощупав антеннами усов воздух, зверь сначала напряженно замер, но быстро осмыслил ситуацию, конфузливо фыркнул и урылся восвояси.

К ночи мы прошли более десяти километров, как сказал нам специальный прибор на панели рубки. Пару раз нам заступали дорогу любопытные волки. Дважды пришлось останавливаться и прорубать курс лапами–топорами, а еще однажды Заяц без труда переехал широкий лесной ручей, размолотив в щепки ветхий мостик. Гарпии донесли о кипящей в лесу обычной жизни зверья и нелюдей. Кого–то употребляли в пищу, кто–то сам стремился пообедать, прочие прятались. Из угрожающих тварей разведчицами неподалеку была замечена семейная пара Ржавых драконов, очевидно охраняющая отложенную кладку. Махор тут же азартно предложил устроить охоту, но Дилморон решительно отказал. В первые сутки нам надлежало оставить между собой и Паялпаном как можно больше пространства. Ужин прошел уныло. Люди перебили несколько тарелок и стаканов – никак не могли привыкнуть к качке. Заполночь Дилморон сменил усталого Горгота, и темп движения снизился еще больше. Молодой хозяин ехал предельно аккуратно – глаза Зайца освещали лишь небольшое пространство впереди, и нам толком не было видно, куда мы лезем. Через час принц сознался, что соскочил с дороги, и сам не понимает когда. Мы опустили защитные жалюзи, похожие на жаберные щели, и наконец–то смогли отправиться нормально поспать. Дилморон сказал, что ему нужно посидеть и подумать, а меня откомандировал проверить ковчег.

Почти весь железный грызун погрузился в сон. Погасли огни нижнего уровня, затихли гномы в своей норе, угомонились бехолдеры. Только Ноздрин сидел у порога и напряженно вслушивался в ночной шум леса. Увидев меня, начкар многозначительно положил ладонь на рукоять боевого молота и рявкнул:

– Брысь!!!

Быстро пробежав по палубам, я сунул нос в рубку. Дилморон уже дремал, уронив свою рогатую голову на приборную панель. Даже минотавры, с их феноменальной физической мощью и выносливостью, могут устать. В гостиной горел неяркий болотный фонарик. Открыв дверь, я увидел Ниаму, листающую какой–то фолиант из нашей маленькой походной библиотеки. Так… Обложка из серебряной чешуи Короля Нага. Что–то магическое и связанное с холодом. Ммм… Это… Точно! «Живая сила Льда». Пояснительное издание по боевым заклинаниям Школы Воды. Той, которую использует Дилморон, между прочим. Ниама, заметила меня на пороге, хитро прищурилась:

– Ага. Лягушонок Гонзо бодрствует в ночи. Вынюхиваешь измены и предательства, наш крохотный Аргус? Шучу. Ты совершаешь обход?

Я робко кивнул. Мне было не по себе наедине со слугой Адского Пламени.

– Ну что мнешься? Иди сюда, побеседуем, – прошелестел ее вкрадчивый голос. – Я разрешаю тебе присесть.

Мои ноги невольно сделали шаг. Сердце забилось с удвоенной частотой. Страх во мне боролся с нестерпимым любопытством. Что хочет мне сообщить коварная демонесса? Признаться, что специально сдалась в плен? Решила поведать о том, как ее выбрали из самых пленительных и обжигающих цветов Инферно с целью смутить разум и сердце наследного принца Подземелья? Я тихонько примостился на краешке вмурованного в пол железного стула.

– Итак, Гонзо. – Ниама сложила тонкие руки на коленях и откинулась на сиденье мягкого кресла. – Маленький, незаметный Гонзо. Верный, тихий слуга. Он всегда молчит, но все слышит. И обычно оказывается там, где нужно. Умеет повиноваться без унижения. Идеальный подданный.

Я, не моргая, смотрел ей прямо в глаза. Люди могут завораживать, это общеизвестно. Что же, пусть попробует. Брови Ниамы изогнулись, ее правильное лицо на миг покрылось тенью досады:

– Ты такой… слабый… одно движение пальца – и от Гонзо останется мокрое пятно на полу. Понимаешь? И все равно, вынуждена признаться, что я опасаюсь тебя. Бояться троглодита! Мне самой смешно от такой мысли. Но это – чистая правда. Коварный хитрец! Над Гонзо многие посмеиваются, но все прислушиваются к его мнению. Существо, которое не можем вымолвить и звука, сумело заставить всех считаться с его суждениями! Малыш, у тебя есть шанс стать первым в истории Овиума тайным советником– троглодитом для правящего монарха. Я не хочу рисковать. Поэтому я решила попробовать договориться. Давай с тобой заключим сделку. Ты не станешь мне препятствовать, а я обещаю устроить твое будущее. Что скажешь?

Сговор с демонессой? Она спятила. Определенно. Да я лучше пожму лапу ядовитой виверне! Впрочем, послушаем, что она хочет предложить. Почему нет? Я неопределенно покачал головой, как бы призывая ее продолжать – ты говори, мол, а дальше – посмотрим. Ниама улыбнулась:

– Хорошо, я поняла тебя, маленький плут. Буду откровенна. Вначале я испытывала жгучую ненависть к Подземелью. Вы – надменные гордецы, не желающие ни с кем считаться. Я разделяла убеждения Контура. Строить новую политическую систему Овиума, имея целую планету в качестве враждебного, независимого элемента – нереально. Минотавры слишком умны и сильны, чтобы не учитывать фактор их влияния на остальных. Тем более – врожденная жестокость, неприятие любых компромиссов. Не тупая ярость дикарей, а холодный продуманный расчет при отсутствии даже зачатков гуманизма. Вы не боитесь жертв, для вас любая цена приемлема, лишь бы цель была достигнута. Вот такой сосед по Древу достался Инферно. И быть бы кровопролитной войне между нами, если бы не Пий Контур. Он поменял меч на орало и удавку. Регент Желтка решил взять Подземелье измором. Сначала он лишил вас пустынских ресурсов. Потом блокировал войсками Центральный Ствол. И вот скажи мне, куда эта самоубийственная политика приведет твою Родину? Подземелье – планета, на которой ничего не растет. Вы продаете ресурсы, снабжаете железом и медью весь Овиум, у вас нюх на рудные залежи – и что с того? Как вы продержитесь без товаров остальных планет Иггдрасиля? Без оружия гномов, эльфийской одежды и всего разнообразия инструментов и продуктов с клеймом Желтка? Ваши кирки затупятся, ваши растения в подземных оранжереях перестанут родить без удобрений Некрополиса. А что будут употреблять в пищу твои собратья–троглодиты после того, как вы съедите последних крыс и червей? Вот цена за независимость. Когда народу становиться нечего есть, в пищу обычно идет власть. Свобода! Это гордое, чистое слово, но иногда непонятно, что за ним скрывается. Очень часто за этой вывеской прячется желание вельмож быть полновластными хозяевами для своих подданных. А интересы маленьких народов вообще никто в грош не ставит! Скажешь, не так? Ответь мне, ты же умный! Я знаю!