Ну вот. Эти двое вновь поменялись ролями. Или на людей так действует опасность? Ни–чего – го не понимаю. И начинаю паниковать от этого.
– А какое у него рыло? – лениво поинтересовалась Ниама.
– Отвратное!
– Тупое или заостренное? И выдаются ли вперед зубы?
Горгот вновь напряженно всмотрелся в лорнет:
– Вроде бы, заостренное… Но торчащие клыки отсутствуют.
– Драколич, – с удовлетворением определила Ниама.
– Может быть, и Ржавый. С такого значительного расстояния не мудрено и перепутать, – Дилморон с хрустом откусил пучок стеблей сельдерея. Все–таки хозяин нервничал, стоя на бескрайней шири сферы и таскал с собой еду в качестве успокоительного лекарства.
– Пожалуй, что да, – легко согласилась Ниама. – Может быть, и Ржавый.
Горгот с недоумением воззрился на парочку:
– И что сие значит, осмелюсь спросить?
Дилморон безразлично пожал плечами:
– Абсолютно ничего. Просто дракон. Просто летит. Машет крыльями.
А Махор веско добавил:
– Если эта тварь вздумает на нас нагадить, будьте любезны, Горгот, предупредите компанию. Не то такая пригоршня сверху на голову свалится – мама дорогая!
После возвращения в ковчег, орк снова сел за рычаги, и мы понеслись вперед, обгоняемые удивленными муравьями. Дилморон согласился с водителем, что придерживаться дороги не имеет смысла, важно лишь держать приблизительное направление, ориентируясь по положению Иггдрасиля. К вечеру второго дня между нами и Паялпаном, по словам принца, пролегло уже более пятидесяти километров. За кормой зверюги тянулась широкая просека взрыхленной гусеницами земли. Мы вступили под величественную тень протяженной дубравы. Изредка попадались вязы и ясени. Деревья далеко отстояли друг от друга. Наша скорость тут же возросла втрое. Мы ехали по живописным полянам, плавным ложбинам. Ход стал ровным, вибрация корпуса почти исчезла. Все слуги приободрились и занялись обычными делами: повар готовил обед, гарпии отправились на разведку, бехолдеры заняли позиции у бойниц, Ноздрин дрых.
Когда мы объезжали массивное, вывороченное из земли дерево, из–под его корней вылез изумленно хлопающий глазами реликтовый медведь. Гигант убедился, что зрение его не подвело, и размашистыми прыжками припустил прочь от неведомого чудища. Для пущей верности он несколько раз оборачивался на ходу через плечо, палевая шерсть поднялась дыбом, и вообще, в движении он походил на быстро катящийся мохнатый шар. Кучки навоза пунктирами отмечали его путь.
Далеко над нами, ко всему равнодушный, высился Иггдрасиль. Вокруг планет вились стайки светляков. Я открыл обзорный люк верхней палубы и еще раз взглянул на Подземелье. Короткая Ветвь, изогнувшаяся, словно лук, уверенно держала на узловатой ладони нашу планету. Что ждет дома? Как примут на родине ее вынужденных изгоев? Дилморону придется снять потертый плащ путешественника и облачиться в сверкающий придворный мундир. Где–то там, на центральном Стволе притаился, невидимый с плоскости сферы, экспедиционный корпус Желтка. Королевские грифоны, арбалетчики в плоских кабассетах, меченосцы с плюмажами из разноцветных перьев. Они ждут малейшей ошибки, чтобы развязать кровавую резню. И чего этим людям не живется спокойно? То ли дело мы, троглодиты. Сбились в стаю, вырыли нору, выбрали вожака. Дальше – заготовляй еду и размножайся. Никакой политики.
Люк с грохотом захлопнулся, едва не отхватив мне пальцы. Надо мной нависла грозная фигура Ноздрина.
– У, шибздик, попадись мне только один в темном тоннеле! Почему нет охраны периметра? Воздухом дышишь? А если сверху упадут горгульи или налетят пегасы с эльфами? Марис!
Мантикора с ворчанием протиснулась вверх по лестнице и уселась рядом со мной. Ее скорпионье жало в опасной близости хлестало по деревянным доскам пола.
– Твое место будет здесь. Внизу и так не развернуться. Охраняй выход. Если зеленомордый еще раз попробует в одиночку открыть окно – откуси ему хвост! Повар будет таскать тебе сюда двойную порцию. Гулять – два раза в сутки, при остановках. Я сам буду тебя сменять.
Марис уркнула и разлеглась, больно отдавив мне лапу. Я опасливо отступил на пару шагов и бросился вниз. За спиной грохотал издевательский смех Ноздрина.
Вечерний ужин прошел в оживлении. Людей отпустила тревога первых дней. Я заметил, что место Ниамы стало по правую руку от Дилморона. Раньше там сидел Махор. Первые симптомы любовной хвори? Девушка часто наклонялась к повелителю то за тем, то за этим, их плечи соприкасались. Мне стало не по себе. Остальные вели беседу, будто ничего не замечали. Горгот поведал нам несколько баек о жизни орков, сопровождая красочными описаниями. Махор тоже блеснул солдатскими рассказами. Я, знаком попросив позволения, отлучился на проверку караула. У люка несли службу два моих соотечественника с алебардами. На мое появление из общего кубрика высунулась морда Ноздрина, нахмурилась, сплюнула на пол зеленую жвачку и уползла обратно. Я торопливо добрался до своей миниатюрной каморки, более походящей на конуру, забился в нее и заснул.
Глава 5. Любовь и вино развязывают языки
«Еду и тайны никогда не следует
хранить у других»
Гонзо–прозревший
Полное отсутствие врагов сначала принесло всем облегчение, потом вызвало беспокойство и, наконец, преобразилось во всеобщее напряжение. Подумать только! Месяцы мы ожесточенно отбивались от непрерывных атак, несли тяжелые потери, а теперь – катим, как беззаботные путешественники на железном чудовище, которое каждым проворотом колес сообщает о своем присутствии всей округе. Гарпии, непрерывно барражирующие впереди, возвращались и недоуменно разводили крыльями. Пусто. Тихо. Никого.
Но на третий день безмятежность путешествия оказалась нарушенной. И сразу очень жестким образом.
Мы ехали в разноцветии ранней осени по светлым широколиственным лесам. Вязы и буки лишь иногда уступали пространство кленовым рощам и зарослям ивняка, через которые приходилось продираться и пускать в ход манипуляторы: ножницы и топоры. Но в целом рельеф местности способствовал стабильной крейсерской скорости. Мы легко преодолевали небольшие холмы и спускались по пологим склонам. Даже обед прошел в быстром темпе – всем не терпелось ехать дальше. Но за очередным пригорком нас ждал не слишком приятный сюрприз: впереди, насколько хватало обзора, раскинулся огромный лесной массив. Принц залез в карту и подтвердил, что за полдня стремительной гонки мы хорошенько забрали к востоку эклиптики и теперь уперлись в стену Ривеленской пущи. У нас оставалось два варианта – либо поворачивать налево и шпарить вдоль опушки, либо попытаться проторить себе дорогу прямо сквозь древесный частокол. Возвращаться на прежний курс и терять время всем было уныло, поэтому постановили попробовать ехать вперед, тем более, что мы находились на самом узком участке Ривелена. Тут его ширина составляла всего-то полтора десятка километров. Единодушное решение господ сильно укрепил тот факт, что таким образом мы сильно сокращали себе путь до Джорнея. Да, в отличие от старого маршрута нам придется слегка побарахтаться в болотах, но теперь мы прибывали на точку рандеву на день раньше запланированного срока. Поэтому принц вновь поднял гарпий на крыло, а Заяц аккуратно, но решительно снес пару молодых дубков в месте, где Горгот углядел что-то похожее на тропу.
– Кабаны! – веско заявил Горгот.
– Лоси, – усомнилась Ниама.
– Какая к лешему разница? – пожал плечами баркидец.
Ой, не у месту будь упомянут! Я читал про овиумских леших, хотя и ни разу с ними лично не сталкивался. Весьма настырная зверушка. Вроде бы и вреда от него никакого, но вполне может увязаться за путником и следовать за ним несколько дней от бивуака к бивуаку. Пугает по ночам криками, смотрит из темноты. В общем – доводит. Некоторые путешественники теряли бдительность и рубили лешему голову мечом, если его удавалось догнать. С ними потом обязательно случалось несчастье. Так что только лешего нам сейчас не хватало.