И, не тратя больше слов, полковник развернул коня.

Слова хотелось сказать другим людям. Тем, кто стал новыми союзниками.

Эпилог

Тешас осенью

– Кум, а кум! Как ты розумешь – чи фельдъегерь скачет, чи ни?

Дорога, тянувшаяся на самом горизонте, пылила. Кто-то сломя голову мчал в сторону недалекого Сан-Антонио.

– Бис его знает, – равнодушно отозвался Мыкола. – Може, и фельдъегерь. А може, и просто якыйсь торопыга. Из тех, кому не сидится вдома.

Осень полностью вступила в свои права, но день был погожий, и кумовья сидели под навесом да не спеша откушивали, что бог послал. А послал он не мало. Тут и вожделенное сало, и галушки, и великолепный борщ. Посмотришь на стол – душа радуется. Что говорить о теле!

– И что им неймется? – вопросил Петро.

Но Мыкола лишь пожал плечами да щедро наполнил стаканы чистейшим первачом.

– А справная у тебя горилка, кум. Да и текила ничего.

Кто б спорил?

И почему бы не отдохнуть после трудов праведных?

В станице Яшка Бакланов тоже приходил в себя после долгой поездки. Только ограничился он лишь двумя чарками, принятыми совместно с отцом. Сидели, и младший рассказывал старшему о перипетиях похода.

– Молодец, – подвел итог отец, выслушав историю о похождениях сына. – Справный казак. Правду старики говорят – быть тебе со временем офицером.

Сыну даже неловко стало. Что он сделал-то? Был приказ: доставить профессора и чиновника в Калифорнию да охранять их по дороге. Он и доставил. Странный неуклюжий барин уже, наверно, домой вернулся, а вот профессор сразу отправился к речкам севернее Сан-Франциско. Заявил, что там по всем признакам что-нибудь найдет. Дай-то бог! Очень справно ученый говорил о богатствах, которые лежат в земле просто потому, что никто их толком не искал. И о немалой пользе для Отечества от разных находок.

Потом отец улыбнулся и добавил:

– Вон уже и усики растут.

Яков недоверчиво провел рукой над верхней губой. В самом деле, там уже пробился мягкий пока пушок. Не настоящие усы, действительно усики, да отрастут. Куда они денутся?

Мехико, столица Русской Америки

– Поселенцы вели себя так, будто земля вокруг принадлежит им, – Николай Николаевич рассказывал не спеша, тщательно подбирая слова. – Внезапно потребовали, чтобы ни один индеец не приближался к их территории на расстояние мили под угрозой немедленной смерти. Главное – действительно стали стрелять. Двух проезжавших мимо арапахо убили наповал, и лишь третьему удалось уйти. При попытке выяснения отношений вели себя нагло, грозились, будто на их защиту из Вашингтона прибудут войска. Оскорбляли местных жителей, ну последние и не выдержали. Гонец действительно был послан, просто пока в Вашингтоне шли дебаты, пока утрясали, слушали, постановляли, было уже поздно. А арапахо, соответственно, обратились к нам.

Наместник слушал внимательно. Он уже читал обстоятельный доклад Муравьева, но не все же доверишь бумаге!

– Николай Николаевич, кого вы считаете в данном конфликте правым? – спросил Резанов.

– Арапахо, – ни секунды не колеблясь, ответил полковник. – Надо же как-то считаться с исконными владельцами тех земель! И уж нападать первыми под надуманным предлогом… Есть же разница – отражать набеги и самим первыми вторгаться на чужие земли.

– Вы меня не убеждайте, – чуть улыбнулся Наместник. – Я-то все понимаю. Да и арапахо фактически отдались под наше покровительство, и мы не имеем права обмануть их ожидания. По верности слову о нас другие судить будут.

Помолчали. Муравьев служил под началом Резанова не первый год, и они научились понимать друг друга. Например, сейчас Николай Николаевич чувствовал – Резанова что-то гнетет. Сильно гнетет, хотя он старается ничем не выдавать собственных чувств.

Но спрашивать у старшего по положению об его заботах не принято, потому оставалось сидеть и ждать, вдруг тот поведает сам? Если данные вопросы находятся в компетенции обычного командира егерского полка, пусть и выполняющего порою некоторые выходящие за рамки непосредственных обязанностей поручения.

– Его Величество недавно прислал письмо, – вдруг сказал Резанов. – Опять говорит, чтобы по мере возможности избегали любых конфликтов с северными соседями. И о недопустимости нашего распространения за пределы нынешней территории. Но договор утвердил, предупредив, в последний раз. Как понимаю, не хочет, чтобы Наместник терял свое лицо как перед подданными, так и перед коренными жителями. Наше счастье, что удалось избежать столкновения. В противном случае, боюсь, вместо наград нас ждало бы Монаршее взыскание.

– Командовавший карательной экспедицией майор сам перепугался моего появления. Он же не знал, что, кроме свиты, никого со мной нет. Вот и был готов отступить без боя – лишь бы не подвергнуться разгрому. Вдруг там уже оказался целый полк?

– Наше счастье, – повторил Резанов. – А тут еще Липранди одновременно предостерегает о возможной насильственной смене власти в Вашингтоне. Мол, определенные круги крайне недовольны нерешимостью нынешнего президента и готовы предъявить ему импичмент, – Наместник без запинки произнес новое в государственных делах слово. – Возможно, устранить его иным путем. Соответственно, в ближайшее время возможны осложнения со Штатами, вплоть до войны – если они на нее решатся. Иван Петрович предлагает на всякий случай целую операцию против наших внутренних инсургентов. Тех, кто затаился в сельве на территории Веракруса, равно и всех, кто состоит во всевозможных тайных антиправительственных обществах. Если с так называемыми повстанцами все ясно, то насчет обществ опять-таки требуется позволение Императора. Он по каким-то соображениям за одни слова старается никого не наказывать. В случае прямых выступлений – дело иное, но пока дело ограничивается болтовней…

– Сегодня – болтовня, а завтра? – Николай Николаевич явно вспомнил собственные юношеские мечтания о свободе.

Но в юности кажется – достаточно одного усилия, и весь мир сразу станет лучше. А с возрастом поневоле задумываешься – лучше ли? Одной крови прольется столько, и все ради того, чтобы какие-нибудь проходимцы сумели воспользоваться ситуацией и взять власть в свои руки.

Франция до революции была великой державой. Только итог…

Нет, лишь плавное развитие государства без всяких смут и внутренних потрясений. Особенно здесь, в далекой американской колонии. И крепостное право в метрополии обязательно будет отменено. Главное – делать все взвешенно, на века. Благо, малоземельные крестьяне смогут отправиться за океан. Тут-то места хватит всем.

Только война… И не вмешаться нельзя, без России индейцев могут вообще уничтожить, и вмешиваться чревато. Не такие и мирные обитатели Великих Равнин. Сколько проблем с теми же команчами. И действовать в стиле соседей не стоит, и вообще бездействовать – постоянно находиться под угрозой налетов.

Проблем…

– Вот такие на данный момент дела, Николай Николаевич, – подвел итог Резанов. – Ладно. Пройдемте к столу. Кончита ждет. Ей же тоже интересно побеседовать с вами. О поездке, о семье, о родственниках. Посидим втроем, а чуть позже – общий обед, – Наместник улыбнулся счастливо, как человек, нашедший верную спутницу во всех делах.

– Спасибо, Николай Петрович, – поблагодарил Муравьев, поднимаясь вслед за хозяином.

За обедом, как всегда, народу будет столько…

– Я сегодня же вышлю Его Величеству некоторые соображения по всему, о чем мы с вами говорили, – по пути в малую гостиную поведал Резанов. – Жаль, расстояния великоваты. Пока судно пересечет океан, уже навигация на Балтике закончится. Значит, до Кенигсберга, а потом уже сухим путем. Да и любит наш Государь путешествовать. Где-то он теперь?

Разумеется, ответить на последний вопрос полковник не мог. Он так давно не был в России… Хотя, здесь же тоже она.

– Надеюсь, – продолжил Наместник, – Государь положительно ответит на мои прожекты. Где-то в середине декабря сего восемьсот двадцать пятого года бумаги должны быть у него. А пока нам остается только ждать. Несколько месяцев – не велик срок. Что за время сие случится?