Покореженная дверца рядом хлюпала и протяжно скрипела, не прилегая плотно после удара о гончую. Побежал-таки малыш к своим покровителям, лишний раз показав, что сам ничего не может. Однако все покровители исчезнут, как только будет больше нечего им предложить. Уж будь уверен, теперь ты отдашь намного больше, чем я изначально намеревался забрать.

— Кость, — вдруг позвал Глеб, — смотри…

Открыв глаза, я взглянул на горящий в его руке экран. Друг умудрялся одновременно делать с десяток вещей за рулем, а потом еще и удивлялся, почему я не даю ему водить машину, когда с нами девчонки.

Я молча забрал у него смартфон, на экране которого красовался желтенький сайт, полный такого же цвета новостей. На главной странице сейчас болтался мерцающий заголовок, с восторгом сообщавший, что именитую приму сегодня доставили в госпиталь в состоянии интоксикации. А снизу шла большая фотография, выложенная пару минут назад. По крыльцу с полузакрытыми глазами спускалась Ника, казалось, качающаяся даже на снимке, а рядом, по-хозяйки обнимая ее, с довольной рожей топтался ее супруг. Новостью было не то, что ее доставили — а то, что забрали.

Миг — и яркий свет фар ударил прямо в глаза. Из-за поворота выехала незнакомая серая тачка и перегородила нам путь. Глеб резко дал по тормозам. Дверцы заблокировавшей дорогу машины распахнулись, и оттуда высыпали трое. Двоих я видел впервые, а вот третьего узнал сразу. Любитель стрелок, однажды протерший тушкой мой газон, видимо, захотел устроить новую стрелку. Вот только ему бы стоило подумать, что протирать асфальт на дороге будет несколько больнее.

— Что, сначала по-хорошему? — отстегивая ремень безопасности, спросил друг.

— Нет. У меня сегодня плохое настроение.

— Да и у меня вообще-то тоже не очень…

Три идиота с довольным видом направились к нам, так и рвущиеся найти себе проблем. Правильное место выбрали, парни. Молодцы.

Ep. 15. Кукла и ее хозяин (IV)

Мы вышли из машины, хлопнув дверцами. Скрип покореженной недобро пронесся по ночной тишине. Однако, не читая сигналов, троица идиотов, осклабясь, смотрела на нас. Один чуть сзади с кастетом в руке, двое спереди без всего, явно полагаясь на силу, которую отвесила им Темнота — хотя едва ли она была здесь слишком щедрой. Эти колдуны больше напоминали гопников из подворотни — однако гопников с претензиями: и у любителя стрелок, и у его шестерок на пальцах красовались одинаковые перстни — символ крутости, которой они потряхивают перед другими.

— Я же говорил, Павловский, — самодовольно изрек лидер этой мини-банды, — что ты еще пожалеешь!

Да неужели? Мне запомнилось другое, как в прошлый раз ты выл и хныкал, моля тебя отпустить, и изучал манеры, катаясь по моему газону. Вот только время уроков вежливости закончилось — не люблю необучаемых.

— Так что думай в следующий раз, с кем связываешься, — он сплюнул мне под ноги.

Стоящий рядом с ним дружок вскинул руку и заиграл слабенькой чернотой между пальцев, а дурень сзади выразительно помахал кастетом. Как мило с его стороны притащить сразу всю свою банду — одним махом, что называется.

«Эти двое мои, — мысленно бросил я Глебу, — а задний твой.»

«Чего это только один?» — отозвался друг, разминая плечи.

«Так нас же тоже трое.»

Глеб ухмыльнулся, а у всей троицы дружно вытянулись рожи, когда из моей тени за мгновение вылезла огромная змея. Я молча указал глазами, и она рванула к тому, что уже готовился запульнуть Темнотой. Черные кольца резко обвили его вокруг тела, не дав даже искре сорваться с пальцев, а затем ночная тишина наполнилась сочным грохотом, когда моя крошка, неистово орудуя хвостом, пару раз долбанула связанное тело о капот привезшей его тачки. Не издав ни звука, тушка обмякла и укатилась в глубокий обморок.

Следом тишину потревожил дикий вой, когда Глеб, подскочивший к любителю кастета, лишил его не только орудия, но и парочки костей, сжимавших такую недетскую игрушку. Тупая обезьяна с кастетом опасна для общества — так что пусть поносит гипс для разнообразия.

И только у меня было тихо — любитель стрелок лишь еле слышно хрипел и охреневше выкатывал глаза, пока, стискивая его, я стремительно вытягивал из него силу. Вытягивать, правда, особо оказалось нечего, так что совсем скоро тело начало обмякать, превращаясь из грозного гопника в обычную подстилку.

— Слушай сюда, сучонок ты мелкий, — я тряхнул его, заставляя собрать остатки сознания в кучку. — Ты что думаешь, я каждый раз буду вежливости учить? Еще раз увижу твою рожу, хотя бы просто где-то увижу, и я тебя убью, — спокойно добавил я. — Понял?

Вот только в этих ошалевших наглых глазках до сих пор не мелькало понимания. Еле слушающимися губами он пробулькал что-то похожее на «пожалеешь», а затем выплюнул одно очень громкое матерное слово, не сумев сдержать язык.

Знаю целую категорию людей, которые считают, что на оскорбления нужно отвечать красиво.

— Видишь этот перстень? — сжав гопника чуть сильнее, я показал свою печатку. — Думаешь, он здесь просто так?

На оскорбления не нужно отвечать красиво — на них нужно отвечать в лоб. Туда я и ответил. Сложив руку в кулак, вложил в удар всю Темноту, которая бурлила во мне — только не в костяшки, а в герб на печатке. Он накалился за доли мгновения, как железо, и аж с шипением впился в лоб. Кровь брызнула в стороны, и знак Волкодава врезался в кожу, как клеймо, выжигая там свой след. Такую метку легко не свести, так что ходить ему теперь и сверкать моей подписью на роже. Отличная реклама для всех, кто захочет со мной связаться — ходячий баннер того, что будет, если перейти мне дорогу.

Сучонок взвыл как щенок, которому прищемили хвост. Я его снова встряхнул, заставляя смотреть мне в глаза, и он мигом прикусил язык, опасаясь ляпнуть хоть что-то еще.

— Теперь любуйся на это, — я перехватил его испуганный взгляд, — подходи к зеркалу, смотри на свое рыло и вспоминай, с кем связываться не стоит. И жалей, что связался. Теперь понял? Или мне убить тебя прямо сейчас? — я надавил на его душу, дергающуюся под моей хваткой все отчаяннее.

— Понял! — из последних сил пролепетал он, дрожа в моих руках, как лист на осеннем ветру.

— Кольцо, — потребовал я, вздергивая эту полудохлую тушку.

Трясущимися пальцами гопник торопливо сорвал с себя кольцо и протянул мне, бормоча бессвязные предобморочные извинения, пуская слезы по щекам и клятвенно обещая, что больше никогда не перейдет мне дорогу. Прервав поток, я отправил его носом вперед себе под ноги — вытирать его же плевок. Прямо там он и отключился.

Следом я забрал перстень у его дружка, который, распластавшись по капоту, так и не пришел в себя. Глеб же содрал кольцо с воющего над сломанной рукой третьего — и банда, чей лидер теперь украшен моим гербом, официально прекратила свое существование.

Крошка плавно скользнула в мою тень, мы вернулись в машину и продолжил путь. На сидении я нащупал смартфон со все еще открытой вкладкой желтого сайта, на главной странице которого были осоловевшие глаза Ники и самодовольная рожа уводящего ее хозяина. Он смотрел с экрана и ухмылялся, словно упивался собой.

Ну все, ты подписал себе приговор.

Из огромного панорамного окна открывался вид на Зимний дворец и сверкающее в ночи силовое поле вокруг него. Роскошная квартира находилась в самом центре столицы, и ее хозяином был он. В своей жизни он был хозяином всего. И больше всего не любил, когда то, что принадлежало ему, выходило из строя.

Маленький человек резко отвернулся от большого окна. У противоположной стены на шикарном бархатном диване сидела девушка, которая впервые на его памяти не выглядела шикарно — бледная как статуя, растрепанная, с закрытыми глазами, слипшимися ресницами, потрескавшимися губами — накачанная какой-то дрянью, которая, казалось, до сих пор действовала ей на мозг. Хотя по его требованию врачи ей дважды промыли желудок. Этот мерзавец знал, чем ее напичкать.