За главными воротами королевского замка сегодня было настоящее скопление разномастных карет и пролеток. Знать уже начала прибывать на прием. Риордан покрутился, отыскивая глазами свободного извозчика, но вдруг за его спиной раздался знакомый голос:

— Привет, малыш. Давненько не виделись.

Это Кармарлок его окликнул. Начальник охраны принца Унбога наверняка сопровождал своего господина до Глейпина, а сейчас остановился перекинуться парой слов с дворцовой стражей.

— Привет, Кармарлок, — ответил Риордан.

— Слышал, что ты нашел убийцу. И лично рассчитался за Скилленгара. Судя по твоей правой руке, это правда.

Риордан согласно качнул головой.

— Я был несправедлив к тебе. Надеюсь, ты простишь.

Кармарлок в своей медвежьей манере сграбастал Риордана за здоровое плечо.

— Все это ерунда, малыш. Нам просто нужно обо всем поговорить. Забегай ко мне, как позволит служба.

— Служба? С этим теперь проблем нет. Я подал в отставку.

— Да не может быть! — Выдохнул в изумлении Кармарлок. — И куда теперь?

Они встретились взглядами.

— Ты знаешь, куда.

Свирепая рожа Кармарлока расплылась в довольной улыбке.

— Ты молодчина, Риордан. Я… я тобой просто горжусь! Тем более, нам есть о чем поболтать.

— Обязательно, старина. Непременно. Только чуть позже. Мне еще нужно многое обдумать.

Поздно вечером в свой квартире Риордан разбирал корреспонденцию, что поступила на его имя за последние. Он прочитал послание Парси, в котором девушка говорила о разрыве, он бегло просмотрел полное намеков письмо от первосвященника Алгерда. Внутри его было приглашение посетить Арнарунгу, более того, владыка предлагал Риордану консульскую должность при королевском дворе Фоллса. И лично брался за то, чтобы утрясти все формальности. Все эти депеши Риордан отодвинул в сторону. Но перед ним лежал распечатанный маленький конвертик, откуда он уже извлек короткое письмо от Эльги. Зеленоглазка рассказывала о своих впечатлениях по поводу только что окончившейся войны. Она писала:

«То, что произошло — просто ужасно для Овергора. Отец говорит, что теперь мы окончательно обескровлены. И вокруг Школы и Биккарта должны сейчас сплотиться все, кому не наплевать на судьбу Отечества. Он уже отправил письмо Мастеру войны. Йельд-брадобрей хочет вернуться на государственную службу. Отставным поединщикам есть что передать молодежи. Одно точно — они могут вернуть победный дух нашим бойцам, внушить уверенность в собственных силах. Отец надеется привлечь к делу других отставников, включая Кармарлока. Говорит, что тот покончил со всеми вредными привычками и теперь тяготится своей синекурой при принце Унбоге. Йельд-брадобрей передает тебе привет. Он очень жалеет, что такой одаренный фехтовальщик, как ты не примкнет к когорте старых мастеров клинка и не поможет в восстановлении Школы».

Риордан второй раз перечитывал письмо Эльги. Он отложил послание девушки и в который раз улыбнулся. Его губы прошептали:

— Он примкнет. Обязательно примкнет и поможет.

Роман Савенков

Поединщик-3. Печать рока

Глава 1

Обычное утро

Краем глаза он всегда следил за работой ног противника. Балестра с подшагом. Так, сейчас будет выпад. Но нет, соперник замер, а затем с силой топнул ногой по брусчатке. Поединщик подавил усмешку. Детский финт в расчете на ответную реакцию. А что дальше? Реприза? «Сломанное время»? Они обменялись уколами. Оба успешно парировали атаки. Но при маневре противник оставил область печени неприкрытой. За это придется поплатиться! Шпага поединщика стальной молнией метнулась вперед. Не в его правилах было поражать соперников в живот, зато он всегда умел бережно расходовать свои силы. Впереди следующий бой. Надо побыстрее прикончить этого типа, чтобы свежим выйти на нового оппонента. Батман! Скрежет лезвий. Несколько голубых искр растаяли в воздухе. Из-за отбивки клинок его шпаги ушел в сторону. Нет, но каков ловкач? Как он успел так быстро сместиться? Поединщик все же попытался достать противника с подшагом и полуприседом на правое колено. В глазах врага мелькнуло торжество. Что он задумал? Внезапно поединщик понял, что не успевает выпрямиться. Руки и ноги словно налились свинцовой тяжестью. Как же медленно он двигается! Неужели…

Меч противника с лязгом скользнул по его клинку и вошел прямо в грудь. Поединщик услышал хруст, с которым оружие врага вспороло ему грудную мышцу, треск ребер, ломаемых острием. Боли пока не было, зато он почувствовал мертвящий холод стали, что проникала в его тело дюйм за дюймом. Отчаянный крик зародился внутри. Он попытался сжать зубы. Нет! Он не издаст ни звука. Если ему суждено умереть, то он умрет молча. Сотни глаз наблюдают за ним в этот момент. Тысячи ртов будут потом судачить о его кончине. Но крик ширился и рос, раздувая легкие изнутри. Это был вопль страха перед смертью. Почему нет боли? Когда она нахлынет? Только бы не закричать в этот последний миг! Нет! Он не отдастся крику!

Его глаза широко распахнулись. Инкрустированный ценными породами дерева потолок нависал над ним. Утренний серый полумрак размывал очертания предметов. Сонная тишина накрыла дом куполом безмолвия. Как же хорошо проснуться живым! И на этот раз, похоже, обошлось без вопля. Иначе девушка, блестящие черные волосы которой разметались по соседней подушке, уже проснулась бы и взирала на него глазами полными ужаса.

Стараясь ни производить ни звука, он повернул к ней голову. Ее пухлые губки были приоткрыты, чуть трепетала иссиня-черная вуаль ресниц. Как же прелестны женщины во сне! Он словно отнимает у них на время возраст, а взамен выдает трогательную детскую невинность.

Получится ли у него подняться с постели так тихо, чтобы не разбудить ее? Ему было жаль вырывать девушку из страны грез, которая отразилась на ее хорошеньком личике выражением счастья и покоя. Он сумел подняться бесшумно, повернулся к ней и с удовлетворением отметил, что идиллия женского сна не потревожена.

Пушистый ковер полностью заглушил его шаги. Когда он проходил мимо большого квадратного зеркала, что висело над секретером из беленого дуба, то невольно бросил взгляд на собственное обнаженное тело. Полтора десятка рубцов пересекали его грудь и живот, отчего казалось, что вся кожа сшита из лоскутов. Шрамы изуродовали его тело спереди, но ни одного не было на спине. То были отметины от девяти военных кампаний, в которых ему довелось участвовать. Девять войн — девять побед. Девять страниц славы, которая вознесла его над всеми поединщиками мира.

Его боготворили. Им восхищались. Его ненавидели. Ему завидовали. О нем писали стихи и слагали легенды. Короли считали за честь поднять с ним кубок вина, женщины, все до одной, мечтали иметь от него ребенка. Юноши зачитывались его биографией, в которую пытались вмечтать себя.

Но бесстрастному зеркалу были неведомы мифы. В нем промелькнул силуэт крепкого, но уже немолодого мужчины с некрасивым лицом и ранней сединой в волосах. Он прошел мимо зеркала левым боком, поэтому в нем не отразилась знаменитая синяя татуировка на его правой щеке в виде спирали.

Он сошел с ковра и, стараясь не шлепать босыми ногами по мраморным плитам пола, проскользнул в ванную комнату. Оттуда через некоторое время донесся приглушенный закрытой дверью плеск воды.

Его ванная напрямую соединялась с гардеробной — небольшим квадратным помещением, где хранились чемоданы и вся одежда, среди которой не было ни одного расшитого золотом камзола. Сегодня он выбрал просторную белую рубашку с треугольным вырезом и широкими рукавами, которые не стесняли движений. На ноги он натянул облегающие рейтузы, а после воткнул ступни в короткие сапоги из мягкой кожи саргана.

Когда он вернулся в спальню, девушка уже проснулась и с любопытством разглядывала убранство его апартаментов. При этом она приняла настолько соблазнительную позу, что ему захотелось немедленно скинуть с себя одежду и нырнуть к ней в постель, чтобы еще раз почувствовать гладкость атласной кожи и ощутить жар ее тела. Он подавил невольный вздох. Боги! Зачем же вы лепите их такими совершенными?