— Трупный запашок, — подсказал Бишоп, но видя, что Иерарх даже не думает улыбаться, мгновенно посерьезнел и ответил. — Будет исполнено, ваше святейшество.

У основания зрительской трибуны один человек пытался прорваться на Парапет сквозь кордон стражи. У него были белые, как иней волосы, меж которых уместилась ярко-малиновая лысина. Это выглядело сверху, как мухомор, застрявший в снежном сугробе.

Человек рвался, стража его не пропускала.

— Твари бесстыжие! — орал человечек. — Не сметь! Немедленно уберите алебарды! Я должен! Пропустите меня к нему!

Прошло не меньше двух часов, когда на Парапет вышла вторая пара бойцов. Бушевало Ярмарочное поле, страже пришлось войти внутрь расположения палаток. Впервые за десятилетия войн случились столкновения. Извозчики бесплатно отвозили в госпитали пострадавших. Никто не испытывал ни к кому ненависти. Просто слишком велика была сила потрясения. Она требовала разрядки. Для разрядки иногда годился череп соседа по зрительской трибуне.

В который раз на середине Парапета встретились два поединщика. У Фрегонура была перевязана кисть левой руки. Тамур стоял перед ним, рукавом вытирая слезы, что ручьем бежали по его круглому лицу.

— Тебе не стоило выходить, — надменно бросил крайонец. — Вашему Скиндару лучше сразу выкинуть синий флаг.

— Это почему? — не переставая рыдать спросил Тамур.

— Да посмотри на себя! Ну, какой ты сейчас боец! Твоя рука дрожит. Она просто ходит ходуном. Хочешь, я легонько ткну тебя в ключицу, и мы сразимся в финале с вашим Альтараном?

Тамур наконец отер слезы и удивленно взглянул на своего противника.

— Да, моя рука дрожит. В этом ты прав. Но ты не не понял, отчего она дрожит. Салют!

Это был самый короткий поединок в кампании. Бойцы встали в позицию. Вернее, встал один крайонец, а Тамур водил шпагой по камням Парапета, словно находился в бреду и рисовал там одному ему известный узор. Фрегонур развел руками, показывая всем, что его соперник не в форме. Внезапно шпага овергорца взлетела вверх и вонзилась Фрегонуру между ребрами в области сердца. Поединщик Братства умер даже не осознав, что проиграл.

— Будь готов защищать себя каждую минуту с начала боя, — не сказал, а выплюнул Тамур трупу соперника. — Мы тоже можем быть коварными. Это Крайоне за Риордана! Вот вам, гады!

А после повернулся и зашагал в сторону Золотых ворот. Его плечи сотрясались до сих пор. Молния Овергора никак не могла принять гибель своего наставника.

— Первый же выпад! — в сердцах выпалил Мастер Бишоп. — Стыд какой! Он убил Фрегонура банальным выпадом. Но надо отдать ему должное — он все идеально исполнил. Даже мимика была такая, что я сам поверил.

— Скажите лучше, что нам с ним теперь делать? — проворчал в ответ Иерарх Крайоны. — Этот молодчик, судя по всему, мало в чем уступает своему ныне покойному наставнику. И как нам с ним быть? Убрали одного, а получили другого еще худшего? Как же мы с ним поступим? А, Бишоп?

Эпилог

На широкой кровати лежал человек. У него было некрасивое лицо, которое казалось еще более некрасивым, потому что было изможденным. На впалой правой щеке вилась спираль синей татуировки. Нос был когда-то сломан, отчего лицо приобрело разбойничьи очертания.

Человек открыл глаза, и его образ мгновенно изменился. Словно яркий белый луч ударил в потолок, и лицо лежащего на постели вдруг приобрело силу и притягательность. Он обвел взглядом шикарную обстановку комнаты, посмотрел на костыли стоявшие у стены, а потом на трость, стоявшую еще ближе и вновь сомкнул веки.

Внезапно дверь в комнату широко распахнулась, и в нее ворвался посетитель. Это был пожилой человек с ослепительно белой бородой и такими же белыми волосами, средь которых горела ярко-малиновая лысина. В центре этого белого волосяного мха таилась радостная улыбка.

— Ну, и чего мы валяемся? — прокричал посетитель. — Право, стоило тебе прописать тросточку вместо костылей, как ты мигом превратился в лентяя! Не то, что твоя супруга! Она по сравнению с тобой весьма деятельная особа!

Человек на постели слабо улыбнулся. Но его глаза при этом блеснули ласковым светом любви.

— Где Ноа? Почему она не идет?

— Она и не должна! Ты должен бегать за ней, потому что клянусь Скельдой она этого стоит! Твоя красавица-жена, Риордан, уже три часа скачет на твоем Демоне в сопровождении ваших приказчиков. Объезжает поля, правит и распоряжается, пока ты тут лентяйничаешь!

— Спасибо, Пайрам. Я обязан тебе жизнью.

— А-а-а, пустое… Ты обязан жизнью своему гибкому телу и неряшливости противника. Ты прогнулся, поэтому острие его копья увязло в твоем шейном позвонке. Жутковато выглядела твоя рана, мой друг. Некоторые лишились чувств. Но я сразу понял, что артерии не повреждены и имеется шанс тебя заштопать. Но счет шел на секунды. Ты терял слишком много крови. Представляешь, меня не хотели допускать к тебе! И не допустили бы! Если бы я не съездил стражнику кулаком прямо по роже! Но потеря крови — это ерунда. Я боялся, что из-за травмы позвоночника ты никогда не сможешь ходить. Помнишь день, когда ты пошевелил большим пальцем ноги? Помнишь, как от счастья рыдала Ноа над твоей кроватью? Нет, но какая тебе досталась женщина! Клянусь, если не будешь ее любить, я ее просто украду! Пусть Скельда будет свидетельницей моих слов!

— Твоя больница уже достраивается…

— Ага! Желаешь избавиться от соперника? Не смотри, что мне под семьдесят, я ее окажу тебе конкуренцию. Я еще ого-го какой мужик! Особенно я горжусь тем, что собрал из твоего расплющенного о Парапет носа. Красивее ты не стал, впрочем уродливее тоже.

— Подойди ближе, Пайрам. Я хочу тебя обнять.

— Тьфу на тебя, Риордан! Обниманием не отделаешься! Раз обещал госпиталь для бедноты, изволь построить. Впрочем, там тоже всем распоряжается Ноа. Лучше поговорю с ней об отделке здания. Вставай, негодник! И бери палку! Ходить, ходить и опять ходить! Восстанавливай связи между мозгом и позвоночником, которые тебе попытался обрезать твой младший братик.

Дверь в спальню Риордана вновь распахнулась. И в нее влетела Ноа. Спустя год никто бы не признал в этой женственной красавице юную и прелестную фрейлину королевы Веры. Нет, ее красота не угасла, а напротив, расцвела еще больше. От белых цветов яблони перехватывает дух, но она еще прекрасней, когда цветы сменяются не менее яркими плодами. Теперь к постели Риордана подошла не девица с большими планами на жизнь, а женщина, у которой все планы свершились. И в достатке имеется новых! Счастье сияло на ее лице. Белки глаз отдавали в фиолет и звали за собой. После секундного взгляда на жену, Риордану захотелось вскочит на ноги даже без трости, выгнать доктора и задернуть на окнах шторы. Но с этим было можно повременить. Потому что Ноа принесла к отцу их маленького сына.

Она с материнской гордостью положила ребенка на грудь Риордану, не переставая им любоваться. Ощущение безграничного женского счастье плескало от нее широкой волной настолько, что Пайрам невольно отвернул голову в сторону и подавил краткий вздох.

— Ноа, положительно мне нужно уехать. Иначе я вызову этого лентяя на дуэль за ваше сердце.

— Вы все равно проиграете, — супруга Риордана сверкнула ослепительной улыбкой. — Он забрал мое сердце и не думает отдавать. И я совсем не против.

— Дети, я смотрю на вас, и мне хочется плакать. Плакать от счастья. Как я вновь убедился, глядя на вашу чету, любовь бывает. Это не проза, а правда. Впрочем я и сам об этом знаю…

Жены Пайрама давно не было в живых. Ноа с женской чуткостью погладила доктора по плечу. В этот момент их с Риорданом ребенок неуклюже оперся на маленькую ручку и клюнул носом прямо в грудь отца. Но не заплакал, а стукнул кулачком то место, о которое ударился.

— Ну вот, — с удовлетворением промолвил доктор Пайрам. — Еще один воин в вашем семействе.

— Ни в коем случае! — хором воскликнули отец и мать, а после посмотрели друг на друга, и Ноа наклонилась к мужу, чтобы его поцеловать.