Но не судьба мне была сегодня повеселиться с Ноздриным. Не прошло и пары часов, как в наш уголок ворвались гвардейцы короля и забрали меня по требованию Дилморона. Я, было, даже слегка перетрухнул – а вдруг, чего доброго, решил хозяин, что Гонзо слишком много знает и в уютной каменной темнице ему будет самое место. Зря я так плохо подумал о самодержце. Меня призвали совсем по другому делу.

– Ну что, старый слуга, старый друг. Пришло время тебе потребовать у меня награду. Моим лакеем тебе уже не бывать – в новой броне ты стал чересчур неповоротливым. Сделать тебя военным советником? Не поймут Владетельные кланы. Да и боевого опыта у моего Гонзо – кот наплакал, сам знаешь. А остальное – пожалуйста. Говори, что ты желаешь получить за свою верность и преданность. Не стесняйся.

Я всю жизнь шел к этому мигу. Не то, чтобы Дилморон меня не устраивал, как повелитель. О таком хозяине можно было только мечтать любому слуге. Но быть свободным, не принадлежать кому–то, не являться вещью, которую могут позабыть в гостях вместе со старым плащом – как это здорово! Я молча протянул королю свой заветный мешочек, столько раз ощупанный моими слепыми пальцами:

– Вот.

– Что это? Деньги? Взятки от подданных не принимаем, – засмеялся король.

– Это моя невольничья рента.

Дилморон нахмурился. Взвесил на руке содержимое, вынул из кошеля несколько мильрейсов, подбросил в воздух и закинул обратно.

– Значит, оставляешь меня, верный друг?

– Служить можно по–разному. Для этого необязательно быть рабом.

Король медленно кивнул. Порывисто поднялся с трона и стиснул мои плечи железным пожатием:

– Прав! Многократно прав, Гонзо!

Он поднял уроненный на пол мешок и небрежно отшвырнул в сторону. Мои глаза невольно проводили бывшую собственность.

– Быть посему! Отныне бывший каптенармус Гонзо становится гражданином Подземелья! Я принимаю твою плату за свободу.

Мои колени подломились, и я покачнулся. Дилморон подхватил меня под локоть, оцарапав руку о костяные шипы, и усадил рядом с троном.

– Спасибо, ваше величество, – голос словно не из меня исходил, а откуда–то со стороны.

– Ты рад? – спросил, наклоняясь, Дилморон.

– Не понял пока, – честно признался я.

– А теперь вернемся к моему вопросу. Свобода не может являться наградой за службу – ты честно за нее заплатил. Но твоя примерная преданность заслуживает большего, и поэтому я спрашиваю тебя вторично – чем я могу отблагодарить моего Гонзо?

– У–у–у, я не осмеливаюсь просить сверх того, что получил.

– Хорошо, тогда сам предложу. Твои соотечественники готовы избрать тебя старейшиной. Хочешь стать главой всех троглодитов Подземелья?

– Я подумаю об этом. А можно повременить с наградой? Или у короля Дилморона, как и у всех монархов, очень короткая память?

Хозяин задорно улыбнулся:

– Кажется, у тебя будет возможность это проверить.

Я вздохнул, покачал головой:

– Да нечего думать. Я вряд ли смогу помочь своему народу. За годы возле людей мне стали ближе их заботы и тревоги, нежели чаяния моих соплеменников. Я стану очень плохим повелителем.

– Чего же ты тогда желаешь?

– Не знаю. Я понял, людям в жизни главное найти себя. Они ищут, ищут и либо находят, либо мучаются остаток дней. Их просто слишком многое отвлекает. Неумение видеть основное – вот самая большая беда людской расы. А я – троглодит. Мне со стороны виднее.

– Говори, Гонзо, не томи. Что у тебя на уме?

– Хочу пожить в столице. Мне надоела глушь. Думаю, открыть для гуманоидов всех национальностей что–то вроде комнаты, куда они смогут приходить и делиться своими проблемами.

Дилморон закрыл глаза и с блаженной улыбкой на губах произнес:

– Кабинет психологической поддержки от троглодита Гонзо. Мне страшно, что я мог не дожить до этой минуты.

– Да, поддержки, правильно господин. Я так вас изучил, что наверняка на этом поприще меня ждет бешеный успех. Минотавры одержимы внутренними бесами более чем все остальные человеки. Надеюсь, на подобные услуги будет спрос. Опять же – полное отсутствие конкуренции.

– Ха–ха–ха! Одного постоянного клиента ты уже заработал! Помощника ко мне!

Начальник стражи высунулся за дверь и громовым голосом кликнул секретаря. Через минуту в залу втолкнули насмерть перепуганного писца с охапкой папирусов.

– Пиши! Подобрать в ратуше для моего бывшего слуги отдельное помещение, которое он одобрит. Выделить ему трех ассистентов из числа складских зеленокожих. Все содержание за счет казны! И с нынешнего дня я нарекаю этого троглодита Гонзо–прозревшим. Этим именем к нему надлежит обращаться всем без исключения. Мое слово сегодня же должно лечь в папку указов короля!

Эпилог

« Не стоит искать дружбы среди людей.

Нужно попробовать самому стать им другом »

Гонзо–прозревший

Ее поношенные туфли неслышно ступали по дешевому линолеуму коридора районной библиотеки. Она юркнула в привычный маленький кабинетик, предусмотрительно заперла за собой дверь, и только потом, охваченная запоздалым неверием, достала из кармана вязаной кофты хрусткую пачку. Торопливо пересчитала деньги, замирая от цифр, дрожащими пальцами надавила на кнопку электрического чайника. Прислушалась к тишине. Их осталось двое, там, в полумраке читального зала. Зачем? Для чего такая блажь? Не важно. Главное, что в руках сумма, равная ее трехмесячной зарплате.

– Всего на три-четыре часа, – как заклинание, повторила библиотекарша и почему-то торопливо добавила, словно перед кем-то оправдываясь. – Обещали не курить.

На улице цвел весенний полдень, но тяжелые шторы съедали две трети солнечных лучей. Нет, темно не было. Скорее, имел место недостаток освещения. Они сидели напротив. Худой старик с мертвыми глазами и молодой румяный парень. Эти двое хорошо знали друг друга. Даже в ином обличье. Слишком многое связывало и объединяло их – целая жизнь по мидгардскому счетчику времени.

– То, что вы провернули, даже авантюрой назвать сложно. Это какой–то махровый «авось» с призрачными шансами на успех! – выбросив эти слова, пожилой человек откинулся на спинку стула и раздраженно хлопнул сухой ладонью о столешницу. Его взгляд настойчиво буравил собеседника, и это был взгляд уставшего мудреца.

Краснощекий собеседник старца обезоруживающе улыбнулся в ответ:

– Но пазл в итоге сложился правильно, не так ли? А насчет «авося»… Я считаю, что все мы в глубине – законченные фаталисты, и данное качество является отличительным свойством целого народа. Отсюда и низкая политическая активность, граничащая с покорностью. Люди просто надеются. И очень верят в судьбу.

Старик фыркнул:

– Кгм. Желание оправдать собственные промашки, кивая на национальные особенности, вас не красит, дорогой Пий Контур.

– Хорошо. Пусть это будет везение. Но все–таки, что там насчет двух наших заявок? Они приняты?

– Разумеется. Люди не должны страдать. Тем более, что вы уже ударили по рукам.

Правитель Желтка помялся, но все–таки задал следующий вопрос:

– Там была еще дополнительная, … по личной просьбе Дилморона. Как вы решили с ней, Джорней?

– А–а–а, я понял про кого ты… Любопытный типаж, ничего не скажешь… И, тем не менее, мой ответ – нет. Вы вообще думаете, о чем просите? Или…, – Иерарх локации Овиум с сомнением пожевал губу. – Давай так: я акцептую заявку с отсрочкой на три цикла. Потом король Подземелья, если его желание щедро вознаградить подчиненного не угаснет, сможет сам, лично привести механизм в действие. Мдя… очередная авантюра. Беду вы творите, ребята!

– Спасибо, Джорней! – лобастую физиономию регента озарила белозубая улыбка. – У этого субъекта, по мнению молодого монарха, великолепные перспективы на людском поприще.

Старая дверь, крашенная белой эмалью, задушено скрипнула и отворилась. В читальный зал библиотеки просунулась мрачная небритая физиономия. Новоприбывший обозрел помещение, удовлетворенно крякнул и шагнул внутрь. Это был крепкий брюнет лет около сорока, с узким лицом и жесткой складкой морщин вокруг безгубого рта. Высокая деревянная плита со стуком впечаталась в косяк и разогнала гулкое эхо по пустынным коридорам.