— Все сделаем, мастер Риордан, — улыбнулся Тамур. — Жаль, что вам пришлось запачкать руки об этого гада.
Глава 3
Тяжесть
Мастер войны дождался, пока полицейская карета с трупом Веллерана выкатится за ворота Академии, а затем громко хлопнул в ладоши. Весь народ, что разбился на группы и обсуждал между собой дуэль мигом повернулся к нему.
— Так, центральный плац временно приведен в негодность, — крикнул Риордан. — Поэтому переходим на вторую площадку за главным зданием. Ну, чего встали? Разминка не закончена. Веди нас, Тамур.
Через час он вернулся в свой дом. Его белая рубашка теперь была мокрой от пота, а сердце бухало в груди, все еще гоняя кровь после интенсивной тренировки. Фош по-прежнему сидел в гостиной на первом этаже и заваривал утренний травяной настой. Растительные сборы ему присылали из разных областей. Старец не читал никаких книг, кроме трактатов по ботанике. Да и их теперь для него зачитывал вслух молодой прислужник. Фош считал себя опытным травником и приговаривал, что если бы не его настои, то он давно лежал бы в могиле. Целебные растения были единственной статьей расходов, но которые старик не жалел денег.
— Вот, господин, завариваю вам восстанавливающий чай. Отведайте, когда будете завтракать.
— Непременно. Моя спутница уже уехала?
— Полчаса назад. Приветливая. Улыбалась мне, старику. Запястья узкие, значит ножки стройные. При этом грудь ничего себе. То есть, сложена как раз для постели. Движения быстрые, стало быть кровь горячая. В общем, отличная кобыла.
— Фош! Как тебе не совестно!
— Да я так, к слову. Как позанимались, господин?
— Превосходно.
— Народ на галерее уж больно шумел.
— Мне пришлось убить человека, Фош.
Старый слуга замер с полуоткрытым ртом.
— О! — только и смог он вымолвить.
— Ну, что ты уставился? Это было возмездие. Хотя, признаю, что не испытываю по этому поводу ни радости, ни удовлетворения. Пусть подают завтрак через двадцать минут. Есть буду у себя.
Постель в комнате была прибрана. Все вещи лежали на своих местах. Ничего не напоминало о том, что еще час назад здесь находилось очаровательная девушка. Кроме едва уловимого запаха ее духов. Он ощущался не сразу. Риордан вышел из ванной комнаты после омовения, чтобы переодеться, сел на постель и вдруг почувствовал еле различимый аромат миндаля и еще чего-то цветочного. Вместе с ним нахлынули пикантные воспоминания о ночи. Чтобы отогнать наваждение, он встал и прошелся по комнате. И вдруг заметил на комоде ту самую коробочку, в которой находился подарок для новой возлюбленной. Риордан нахмурился. Ноа отвергла его подношение? Он открыл футляр и убедился, что колье на месте. Неужели она даже не взглянула на драгоценность? Под коробочкой лежал лист бумаги, сложенный вчетверо. Все еще не переставая хмуриться, он развернул записку и пробежал глазами содержимое.
'Господин Риордан!
Я остановилась на этом обращении, потому что краткость нашего знакомства не позволяет применить мне иное. Ваш подарок восхищает, но я не смогу принять эту вещь. Потому что в данный момент она будет не даром, а вознаграждением. Есть поверье, что оставленная в каком-либо месте вещь притягивает к себе владельца и заставляет вернуться. Будем считать, что это колье оставлено мной у вас, как залог на будущее. Надеюсь, что настанет день, когда я смогу принять эту драгоценность из ваших рук без смущения и не рискуя быть поставленной в ложное положение.
Ваша Ноа.'
— Ваша Ноа, — повторил он вслух.
Оба слова согревали, словно были наполнены теплым воздухом. Нет, она определенно не промах. Безупречный слог. Умная девочка. Даже слишком. Риордан был уверен, что любая на ее месте забрала бы колье и потом хвасталась драгоценностью перед подругами. Называла бы подарок залогом любви. А Ноа предпочла сделать его залогом отношений.
Риордан давно изучил себя и знал, как и почему меняются его чувства к той или иной женщине. Вот происходит знакомство, возникает симпатия. Симпатия перерастает в тягу. Женщина превращается в живой магнит для его помыслов. Он хочет встречи с ней, мечтает о близости. Но главное чувственное волшебство случится после первой ночи, которую они проведут вместе. Он заранее знал, что проснется раньше и по-новому взглянет на ту, которая только что подарила ему наслаждение. Он будет смотреть на девушку и одновременно вслушиваться в себя. Либо его потянет к ней еще сильнее, чем накануне, либо чувства окажутся скованы льдом равнодушия. Первое или второе. Он сожалел, что первое случается крайне редко. Это из чернозема его души показались тоненькие ростки просыпающейся любви. Ростки могут завянуть, засохнуть, так чаще всего и случается. А может быть пересохла сама почва? Поток крови, пролитый его руками, впитался в духовную материю и превратил ее безжизненную пустыню?
С Ноа все произошло очень ярко, как с ним не случалось уже давно. От тонкого аромата миндаля его сердце пустилось вскачь быстрее, чем когда он сжимал в руке эфес своей шпаги. Риордан радовался этому новому чувству, и сожалел о нем одновременно. На то были свои причины.
А может быть все-таки отправить ей подарок? С огромным букетом цветов? Все женщины — мастерицы полунамеков. Им от рождения дана способность играть на тайный струнах мужских душ, как на арфах. Может быть, она ждет и надеется, что ее новый возлюбленный проявит настойчивость? Риордан отрицательно покачал головой. Нет. Она будет оскорблена. Все или ничего. Вот главный посыл ее записки.
На завтрак ему принесли сваренные вкрутую яйца, кусок сыра и мелко нарезанные овощи. Риордан запил еду ароматным настоем, от которого по телу сразу плеснула жаркая волна энергии, после чего спустился во двор.
— Лагн, — окликнул он конюха. — Готовь Демона. Я еду верхом.
Когда он несся на своем устрашающем скакуне по утренним улицам Овергора один горожанин кивнул в его сторону своему приятелю и произнес:
— Гляди! Бесноватый скачет на Демоне.
— Нет, — возразил второй овергорец. — Один демон скачет на другом.
При этом оба говорили с улыбкой на губах, а в их голосах звучала гордость.
Риордан повернул коня с Цветочной улицы к кварталу Лекарей. Там издавна селились врачеватели тел и душ людских. Здесь можно были за умеренную мзду вырвать ноющий зуб и не окосеть от боли, тут вправляли суставы и избавляли от камней в почках. Доктора Овергора славились на весь мир не намного меньше, чем его знаменитая боевая десятка.
Он спешился рядом с неприметным переулком и взял Демона под уздцы. Бока могучего коня раздувались, как кузнечные меха, ярко-красные глаза бешено вращались. Но ощутив запах знакомой руки, жеребец быстро успокоился и лизнул ладонь хозяина горячим языком.
Из переулка выскочил юноша в перепачканном отрубями кожаном фартуке. На правой ладони у него недоставало двух пальцев, стало быть, этот тип точно знает, как обращаться с лошадьми. Воняло от парня преотвратно.
— Есть каша с коровьим рубцом, господин Риордан, — быстро проговорил конюх.
— Не слишком много, — бросил Риордан. — Ему еще работать. Заберу через полчаса.
Конюшни для коротких передержек лошадей были раскиданы по всему городу, поскольку негоже оставлять хищных тварей прямо на улице, где резвятся ребятишки. Обычно к ним вели узкие переулки, но любую из конюшен можно было за двадцать шагов учуять по запаху.
Риордан быстрым шагом прошел до угла малоприметного двухэтажного дома и остановился перед белой вывеской, на которой под двумя скрещенными скальпелями было выведено: «Доктор Пайрам. Врачевание настоями и хирургия». Когда-то это имя было на слуху у всей столицы. Пайрам числился официальным врачом Воинской Академии много лет. Но потом он отрастил окладистую белую бороду и заявил, что устал от пропоротых мечами внутренностей. Пайрам передал дело всей своей жизни ученику, а сам открыл частную практику в квартале Лекарей. Раньше он смешивал эликсиры, которые помогали новобранцам набирать боевой вес и врачевал раны, полученные в поединках. Теперь его настои лечили женские болезни, выводили прыщи, и только имя на вывеске напоминало о славном прошлом военного врача.