— Обещаю.
Простились они на глазах у караула сухо и почти официально. По дороге домой Риордан правил своей коляской рассеянно и дважды чуть не зацепил колесными дугами пешеходов. Дома он отдал поводья вышедшему из ворот Лагну, а сам еще некоторое время прогуливался под тусклым светом уличных фонарей. В мыслях царил полный сумбур. Еще несколько дней назад его чувства были полностью упорядочены, а тем там творился первозданный хаос. Ноа ворвалась в его жизнь стремительно. Что делать дальше? Продолжить встречи? А как быть с его недугом, который он так тщательно и успешно скрывал? Тем более оставалась неопределенной ситуация с Жаневеном. Риордан не мог отделаться от мысли, что повел себя в ней неподобающим образом. Да, он стал жертвой обстоятельств. Но это его не извиняет. Тем более, что он не отважился спросить Ноа, остались ли у нее к бывшему жениху чувства? Он, триумфатор девяти войн, испугался. Потому что понял — она не станет врать и может сказать такое, что потом через это будет сложно перешагнуть.
Риордан сам не знал, сколько времени бесцельно бродил по переулкам в округе, но когда он распахнул дверь своего дома, ночь уже давно вступила в свои права. В гостиной горел светильник. Около него на своем кресле-качалке сидел Фош и смотрел в его сторону немигающим взглядом. Абсолютной тишиной в этот момент дом напоминал склеп. На этом фоне отблески светильника в глазах Фоша выглядели жутковато. У Риордана сегодня и так тяжело было на душе, но от вида больного слуги сердце и вовсе защемило словно клещами. Пока его занимали любовные переживания, Фош мог запросто отправиться к праотцам. Помереть в отсутствие своего господина, которому верой и правдой служил без малого двадцать лет. Риордан замер на пороге, не зная, что сказать.
— Поздновато гуляете, — вдруг прогудел Фош. — Газетчики трубят о войне с Крайоной, а вы шатаетесь по ночам в одиночку. Знаете, как про них говорят? У Крайоны кинжал работает лучше меча. Мастеру войны лучше бы поостеречься.
У Риордана отлегло от сердца. Старику полегчало.
— Ну, как ты? — поинтересовался он, подходя к слуге.
— Никак не помру, — с иронией пожаловался тот. — Хотя пытаюсь регулярно. Видать, не принимает меня земля.
— Доктора были?
— Да. Еле выгнал.
— Микстуры оставили?
— Считайте, что треть мусорного ведра набралась. Я своим настоям больше доверяю. Господин, вы, наверное, умираете с голоду?
— Есть немного.
— Гадна! Накрывай на стол для господина Риордана.
Старик гаркнул так, что на улице на миг умолкли цикады. Положительно, ему стало намного лучше.
— Вам подать наверх? Все будет в момент. Я распорядился, чтобы подогревали каждые полчаса.
— Если ты не против, я бы поужинал здесь, в твоей компании.
— Сам я почти не ем, зато с удовольствием посмотрю, как едят другие.
За ужином Риордан и Фош болтали о том, о сем. Вспоминали былые кампании и многое из того, что им довелось пережить вместе. Не раз и не два Фош проходился по поводу дамочек, что время от времени посещали этот дом. С видом знатока он подчеркивал достоинства и без пощады высмеивал недостатки красоток.
Через некоторое время Фош заметил, что Риордан зевает с угрозой для нижней челюсти.
— Вам пора спать, господин. Засиделись вы со мной, старым болтуном. Эх, жаль, что больные ноги не позволяют мне самолично взбить вам подушки и перину.
— Тебе больше не нужно суетиться вокруг меня. Отдыхай, старик. Этот дом твой так же, как и мой. Ты и так немало послужил мне.
Губы Фоша скривились.
— Да уж, послужил. Гореть мне огнем на демонской жаровне за такую службу.
— Не говори ерунды, — Риордан ласково потрепал слугу по костлявой руке. — Лучше постарайся немного поспать. И пусть тебе приснится что-то приятное и неприличное.
Глава 7
На плацу
На следующий день в Овергор в середине лета на один денек заглянула осень. Тучи висели над всем горизонтом, с самого раннего утра начал накрапывать противный холодный дождик.
Риордан появился в Академии при полном параде. На плечах у него висел фиолетовый плащ с гербом Овергора на спине, под плащом виднелся форменным сюртук с наружной шнуровкой.
Он жестом подозвал к себе Тамура.
— Все занятия прекратить. Общее построение на Центральном плацу через тридцать минут. Скиндар уже здесь?
— Да, еще со вчерашнего дня, мастер. Он ночевал в своем кабинете.
— Хорошо. Пригласите сюда капрала.
Риордан повернулся и дал отмашку фейерверкам, которые находились неподалеку и ожидали его сигнала. Весь ритуал был давно отработан. Не прошло и нескольких минут, как из факельной Стеллы сначала повалили клубы белого дыма, а потом в воздух вырвалось ярко-синее пламя. Его отсветы были видны с любой точки столицы. Риордан представил, как останавливаются на улицах люди. Они указывают руками на синий факел, возбужденно переговариваются. Мужчины сотрясают кулаками и кричат славу Овергору, а женщины охают и испуганно прикрывают ладошками рты. Все понимали, почему лепестки пламени в национальных цветах медленно плывут над столицей. Пришла ВОЙНА. И пусть война значила для простого люда грандиозную ярмарку, праздник и щекочущее нервы зрелище. Это слово проникало в самые глубины их сознания и затрагивало там что-то темное, сокрытое под пластами вековой памяти.
Позади Риордана шумели битком заполненные зрительские трибуны. Городская стража уже перестала пускать туда народ, и еще большая толпа людей колыхалась на Центральной площади, которая примыкала к территории Академии.
Через десять минут явился Скиндар. Пожилой капрал находился в приподнятом настроении: усы топорщились, как сапожная щетка, на лице застыло воинственное выражение.
— Ну, что, сынок? Дадим всем жару? — в особые моменты он иногда Мастера войны так, как будто тот до сих пор был пацаном-новобранцем.
— До жил проберем, — в тон ему ответил Риордан. — Глашатай подъехал?
Скиндар отлучился на пару минут и вернулся в компании разодетого в камзол с золотым шитьем чиновника. В руках тот держал латунный рупор. Мастер войны забрал у глашатая громкоговоритель, повернулся к страже и повелительно махнул рукой. Те сразу стали наводить на трибунах тишину.
Риордан окинул взглядом шеренгу поединщиков, что уже выстроилась перед ним. Все были в форме с боевым оружием в руках. На синих кителях в три ряда блестели серебряные пуговицы. По традиции первая десятка стояла слева. Почти у всех ветеранов на правом плече имелись нашивки за ранения. На груди у каждого висели маленькие золотые мечи — награды за личные победы. Если меч был повернут клинком вверх, это означало, что противник выжил, а если орден крепился вверх рукоятью, то любой овергорец понимал — то был поединок со смертельным исходом.
Справа от основного состава располагался резерв, дальше стояли воины третьей десятки. Во второй шеренге, за спинами поединщиков, выстроились курсанты Академии. Еще тридцать человек ближайшего пополнения армии Овергора. Шальные глаза, румяные щеки и неукротимое желание себя проявить. Риордан поймал себя на мысли, что их лица отличались от рож ветеранов, как спелые яблоки отличаются от выщербленных ветрами гранитных утесов. Но когда-то и им придется выйти против таких же безумно смелых парней из Меркии, Фоллса или Хашема. Отдать жизнь или забрать чужую. Такова их судьба.
Во главе третьей десятки, как обычно стоял кандидат на повышение в ранге. Боец, чьи результаты приближаются к показателям второго состава. Это был Жаневен со своим тяжелым ятаганом в левой руке. Это хорошо, что он левша. Дополнительный фактор на Парапете, если его толково использовать. Риордан против воли иногда бросал в сторону венбадца краткие взгляды. Парень выглядел молодцом. Широкие плечи, гордая стать, красивые черты лица. На его фоне Риордан невольно почувствовал себя перезрелым уродом. Низкорослый, длиннорукий, узколобый. Он не замечал у Ноа близорукости. Что такая ослепительная красотка может найти в нем? Или дело все-таки в том ореоле, который его окружает? Мастер войны и все такое? А почему бы и нет? Чем это хуже смазливой физиономии? Приятная внешность юноши вызывает у девушки чувства, но успех мужчины служит своим резоном. И глупо терзать себя мыслями, что ты чем-то хуже этого венбадского молодчика. Иначе дойдет до скрытой неприязни к Жаневену, а парень совершенно ни в чем не виноват. Из таких тягостных мыслей Риордана вытянул Скиндар, который уже несколько секунд тряс Мастера войны за рукав камзола.