Баркидец попросил гномьего эля, а Дилморон – овощной мусс с капелькой медовухи. Я воздержался.

– Приступим? – мигнул желтыми прожекторами демонолог. – Сразу к делу. Ниама принадлежит Инферно. Никто не может распоряжаться ее судьбой.

– Она находится в статусе пленника, захваченного во время военных действий, – возразил Дилморон.

– А мы что, воюем?

– Мы с вами – нет. Вы с нами, похоже, что да.

– Не припоминаю официального объявления войны…

– Зато я припоминаю сотни погибших с обеих сторон при осаде Паялпана!

– Раз нет войны – пленных быть не может, – отчеканил инфернал. – Насильное удерживание Ниамы может быть квалифицировано, как взятие заложника. А это уже – террор.

У меня перехватило дыхание. Как повернул! Эти бесы – мастера на такие штуки.

– Ее никто не удерживал, – с негодованием воскликнул Дилморон. – Она – моя…, – и умолк, не зная, что сказать дальше.

Я увидел, что принц в тупике, но лихорадочно ищет выход.

– Тогда какие претензии? – резонно парировал демонолог. – Раз нет прав и обязательств, ей вполне уместно самой определить свою судьбу.

– Я хочу с ней увидеться.

– А вот это, полагаю, решает девушка. Если Ниама пожелает встречи – свяжется с вами сама.

– Вы похитили ее!

– Помилуйте, принц. Это какой–то бред. Ну, подумайте сами, как Инферно может похитить собственного героя? Тем более, у Подземелья, традиционного врага. Абсурд. Попробуйте обратиться к международным арбитрам. Некрополис и Желток предоставляет подобные услуги. Но я бы не советовал. Выставите себя на всеобщее посмешище, а будущему королю такое может и не проститься.

Мое внутреннее зрение отметило, как с помощью самообладания Дилморон утихомирил пламя ярости внутри себя и бесцветным голосом сказал:

– Ваши условия.

– Что вы? Какие там условия, исходя из предыдущей моей фразы? Давайте наслаждаться праздником. Такой турнир – событие для всей локации. Впереди полуфиналы. Я вижу среди присутствующих блистательного Махора. И вынужден признать, что мы находим его опаснейшим противником, настоящим виртуозом меча.

– А я нахожу, что ты похож на бритую обезьяну, угодившую в чан с краской, – отозвался баркидец.

– Не усугубляйте, – инфернал тонко улыбнулся. – Ох, не усугубляйте…

– Если твои круги вокруг глаз побледнеют, то имей в виду, что я готов подновлять их ежедневно, – пообещал Махор, который явно не отошел от недавней схватки с инферналом и теперь распространил свое недовольство на остальных граждан с этой планеты.

– Каковы ваши шансы против Дмидаша?

– Из кожи его задницы я сделаю барабан и пожертвую его оркам для проведения факельных шествий.

Демонолог отхлебнул из своей кружки пиво и, даже не взглянув на закуски, поднялся с места.

– Увидим. Мы скоро все увидим. Получи! – несколько золотых дукатов покатились по столешнице к переднику подскочившего официанта. – Если что–то захотите мне сказать, передайте через хозяина этого трактира. Дмидаш – безупречный воин. Советую обдумать свою стратегию на бой с ним. В качестве жеста доброй воли я хочу сообщить – наш боец с полуфинала меняет оружие. Вместо двусторонней алебарды он выйдет на поединок с легкой саблей. Желаю удачи, Махор! Надеюсь, победа для вас так же жизненно важна, как и для Инферно. А вам, принц, не стоит отчаиваться. Если обстоятельства сложатся благоприятно, Ниама вскоре объявится на горизонте. Всем хорошего вечера.

Видно, этот меднорожий – высокая шишка, раз так перед ним стелется обслуга. Местные выжиги, содержащие кабаки и гостиницы, знают влиятельных персон Иггдрасиля наперечет.

Мы остались одни. Говор, бряцанье денег и звон посуды растворились в куполе нашей тишины. Вдруг в центр зала выскочил уже знакомый нам владелец заведения и громко захлопал в ладоши, призывая всех к вниманию:

– Бесценная публика! Наш скромный приют почтила своим выступлением знаменитая труппа менестрелей «Бродячие Альбинони». Их были рады видеть в любом дворце Иггдрасиля, а они выбрали вольный город Корентин и нашу с вами компанию. Давайте дружно поприветствуем артистов!

Пока слова брауни пробивались сквозь густую растительность на его лице, звуки в них менялись местами и вместо «скромный» у кабатчика получилось «скорбный», что вызвало оживление в зале. Прислуга быстро очистила место под эстраду и на нее вышли три настоящих человеческих героя. Обычно я привык видеть людей в доспехах и при оружии, но эта троица держала в руках загадочные предметы, из которых через минуту полились звуки музыки. Их переливы проникли мне в самую глубину сердца, а когда один из менестрелей запел, то по всему кабаку прошелестел удивленный шепот. Крепкий бородатый мужчина средних лет оказался обладателем женского голоса хрустальной чистоты.

Махор поперхнулся пивом.

– Кого только не встретишь в Мидгарде, – прокашлял баркидец. – Даже евнухи есть. Вот чего ради, интересно?

– Он – контртенор, – бросил Дилморон, пожирая взглядом артистов. – Уникальный тембр.

Наш сорвиголова не унимался:

– Да уж, прикольный ансамбль. Никогда бы не подумал, что из бурдюка с вином можно извлечь что–то помимо бульканья.

– Это кабретта. Разновидность волынки, – машинально пояснил принц, весь во власти мелодии.

Махор мгновенно подобрался и как бы невзначай кинул следующую фразу:

– И поют о чем–то непонятном.

– Они исполняют «Ун джиорно пер ной», арию трубадура из «Ромео и Джульетты». Обожаю эту вещь.

Принц наконец отвлекся от наваждения искусства и встретился глазами с баркидцем. По лицу того блуждала лукавая улыбка.

– Неужто музыкант? – и видя, что Дилморон смешался, Махор махнул рукой. – Извини, вырвалось. Если не хочешь отвечать, просто скажи, что твой папа помогал передвигать рояли и забудем.

Хозяин помолчал несколько секунд, а потом грустно сознался:

– Да, музыкант.

– Вот дела! – всплеснул ладонями баркидец. – Известный?

– Нет.

– Чума, – ошарашенно выдохнул Махор. – И как тебя в политику –то занесло?

Дилморон задумчиво переложил на скатерти местами вилку с ножом и неторопливо ответил:

– Случайно. Я был очень нехарактерным минотавром. Чтобы защитить мою странную персону от насмешек, лет десять назад король Азмоэл назначил меня своим воспитанником. Видимо хотел научить жить, как подобает представителю рогатой расы. И хотя старик явно не преуспел в задуманном, он еще через пять лет признал меня полноправным наследником. Одному Джорнею известно, о чем он в связи с этим думал. Были обновлены все записи в родословных, перерисовано генеалогическое древо. Ты же знаешь, наверное, как у нас в Мидгарде это делается?

– Угу, – покивал Махор.

– Так я стал сыном старого короля.

Я слушал господина, затаив дыхание. Многое в эту секунду открылось мне, ранее непонятое. Вот почему он призрел рядом с собой маленького лягушонка Гонзо. Он увидел во мне себя, такого же непохожего на остальных, такого же изгоя среди соплеменников, каким несколько лет назад был сам. И его мягкий характер. Нрав человека искусства, совсем не воина. Музыкант. Кто бы мог подумать? Умение рассчитывать ходы далеко вперед, стремление к риску, импровизации. В одной из книжек я читал, что музыканты обязаны быть прекрасными математиками, ведь их гармоники сродни формулам.

Махор мягко кивнул и фамильярно толкнул будущего монарха Подземелья плечом:

– О том, что здесь было, не парься. Могила. Слышишь? Ни одной живой душе не расскажу. А насчет Ниамы нервы не жги. Над девичьими чувствами я не властен, но если ее против воли удерживают, выдерну хоть из самого Адового колодца. Обещаю. Бодрее взор, принц. Чем смогу, помогу.

– Правда? – почти перебил его Дилморон.

– Сделаю все, что в моих силах. Слово Баркида.

Принц перевел на меня тяжелый взгляд:

– Гонзо, малыш… Сходи, пройдись до центра. Погуляй немного. Нам с Махором нужно серьезно поговорить.

Дмидаш. Стройный ифрит цвета эбенового дерева. Мышцы на его руках, словно живые змеи, покрытые тонким папирусом кожи. Наш коренастый, крепко сбитый Махор смотрелся против него тяжеловато. Интересно, а знает этот мастер клинка об интригах, что закрутились вокруг их боя? Ставки практически равны. Даже хитромудрые гномы–букмекеры растерялись в прогнозах, назначив практически одинаковые коэффициенты. Да что говорить! Я, который в курсе всей подноготной поединка, и то не берусь предсказать его исход.