– Необычно высокий болевой порог, – со значением сказал роканд, пристально глядя на капрала.
– Скорее отсутствие оного, – тихо промолвил Скиндар. – Врач смотрел тебя?
– Да, вскоре после происшествия с наковальней. Ничего такого не нашел. В остальном я обычный человек, господин капрал. Только терпеливый насчет боли, да и заживает на мне все, как на клыкастой свинье.
– Это ценное свойство для солдата, – отозвался Скиндар, продолжая размышлять о чем-то. – Твоя природа может здорово пригодиться Овергору.
Что-то недоброе крылось в последней фразе капрала, но молодой кузнец не обратил на нее внимания. На его лице застыла блаженная улыбка, он опять вспомнил про свою Наббию. До чего же ядреная девка его невеста! Ярко-рыжий сноп волос, налитой груди тесно под сарафаном, все лицо усыпано солнечными искорками-веснушками, а кожа белая-белая, словно сбрызнута молоком. Взгляд с хитринкой, но пронизывающий до самых поджилок, будто смотрит она и прикидывает с сомнением: а как ты себя покажешь, мой суженый? Не подведешь ли? Даже удивительно, что она приняла его ухаживания, столько видных и знатных по местным меркам женихов за ней увивались. А родня всегда считала его увальнем и простофилей! Не в глаза, конечно, но Дертин чувствовал пренебрежительное отношение к себе. Уже несколько лет, как он перегнал отца по работе. «Да, махать молотом ты горазд!» – приговаривал иногда родитель, щурясь чуть презрительно. Словно кроме тяжкого труда Дертин ни на что не способен. Как-то само собой было решено – старший отпрыск станет опорой для всей семьи даже после женитьбы. Им уже заранее отвели флигель в общем доме. И никакого намека на собственное хозяйство. Даже заговаривать об этом не смей! Главное, чтобы жена досталась с рассудком, а ему предначертано от зари до сумерек ломать спину за наковальней и горном, раз уродился таким здоровым. К нему так и льнет весь домашний скот, лошади слушаются каждого слова, но что с того? Он добр от того, что простодушен, вот и чувствует это животина, а потому не ждет от него подвоха. Нет, родные не хотели от Дертина никаких свершений. Но он всем показал свой характер! Увалень? Ни на что, кроме кузни не годится? Ха-ха. Он будет жить в столице на широкую ногу с красавицей женой и скоро забудет, как по утрам несет свежим навозом из хлева. Дертин с хрустом разжевал ломоть сала и запил его терпким вином. Неизвестно, сколько продлится этот ливень. Капрал сказал, что ночуем в Гроендаге, но получится ли до него добраться? Дорогу наверняка развезет, так что идти придется по щиколотку в липкой грязи. Эх, кончилась бы побыстрее гроза! Тогда к вечеру они наверняка добредут до Гроендага. А значит, появится шанс сегодня свидеться с Наббией, рассказать ей про солдатский смотр и потолковать о будущем. Где-нибудь на сеновале. Раз теперь свадьба у них будет в самом Овергоре, может поддаться девка. Он теперь солдат, а солдат следует ублажать, так он ей и заявит!
Едва они завершили трапезу, как боги проявили свою силу в полную мощь. Через несколько минут все почти ослепли и оглохли от небесной какофонии. Казалось, что молнии метили прямо в рощу. Дождь наотмашь хлестал по листьям схинии, а ветер заставлял их ходить ходуном. Снаружи их убежища словно собрались неведомые твари и завывали сотнею жутких голосов. Потом вдруг все прекратилось, и установилась звенящая тишина.
– Веселенькое представление, – усмехнулся Скиндар. – Даже жаль, что оно закончилось.
– Судя по тишине, мы находимся в Оке бури, – заметил Риордан. – Самое опасное время, господин капрал.
– А что-нибудь хорошее у вас тут, в предгорьях, бывает? – с досадой в голосе поинтересовался Скиндар.
Вдруг Риордан схватил его за руку. В другое время он получил бы как минимум затрещину за вольность, но теперь капрал и сам, сквозь промежутки между листьями, увидел это. С возрастающим гудением к схинии по воздуху медленно плыл ослепительно огненный шар. Он был размером чуть больше головы человека, но вызывал ужас, а его медленное и неотвратимое скольжение было приближением гибели. Все, кто находился внутри бутона, замерли и затаили дыхание. Шар поравнялся с деревом, на несколько мгновений завис в воздухе, а потом гудение начало отдаляться и, наконец, утихло совсем.
– Бесноватая, – благоговейно прошептал Тиллиер.
– Нет, то было еще не жутко, – едва шевеля губами, пробормотал Скиндар. – А вот это уже по-настоящему страшно. Как вы тут выживаете, в своем Вейнринге?
– Они приходят только раз в год, осенью, – пояснил Хоракт. – И все в деревне научились от них прятаться.
– Внимание! Еще одна, – предупредил Риордан.
С той же стороны, откуда приплыл первый шар, послышалось уже знакомое гудение. Следующая бесноватая была большей по размеру, чем первая, и двигалась значительно быстрее. Она выписывала в воздухе зигзаги, а когда задевала ветви, раздавался сильный треск и в разные стороны сыпались искры. Едва шар приблизился к схинии, в которой скрывались путники, он, как и предыдущий, сначала замедлился, а затем остановился совсем. И вдруг качнулся прямо к входу в убежище.
– Она нас чует! – вскрикнул Тиллиер.
– Молчи, идиот, – прошипел Дертин.
Все подались назад к противоположной живой стене. Бесноватая несколько раз медленно повернулась вокруг своей оси, словно раздумывала, куда податься, а потом вновь поплыла по направлению к людям. Какой-то предмет пролетел в древесном сумраке через убежище и угодил в шар, который теперь почти закрывал собой вход. Раздался грохот, яркая вспышка ослепила путников и жар опалил им лица. Когда их глаза вновь обрели способность различать предметы, они увидели, что половину бутона разворотило взрывом, а его огромные листья теперь висели обугленными ошметками.
– Что это было? – прохрипел капрал. – Чем швырнули в шар и какой болван это сделал?
– Это я, господин капрал, – отозвался Дертин. – Я кинул в него ботинком. Иначе могло плохо закончиться.
– Ничего себе! Мы прикончили бесноватую! Вот это да! – закричал Тиллиер. – Говорят, что она оставляет после разрыва драгоценные камни. Надо будет поискать в траве.
– Все целы? – спросил Скиндар.
Со стороны Риордана послышалось сдавленное мычание и зубовный скрежет от сдерживаемой изо всех сил боли.
– Меня зацепило, – невнятно сказал он.
– Огниво! Огонь! Живо! – потребовал капрал.
Виннигар вытащил огниво из походного ранца, высек кресалом целый сноп искр и подпалил трут. Скиндар пошарил в своей торбе. Под руку попалась тонкая пачка гербовой бумаги, но капрал не стал ее доставать – каждый свиток был пронумерован в королевской канцелярии и подлежал строгому учету. Наконец он нащупал свой шелковый носовой платок, романтический подарок одной модистки, и решительно выдернул его наружу.
– Жги, – приказал он Виннигару. – Если эта тряпка по характеру хоть чуть-чуть похожа на свою бывшую хозяйку, то гореть должна отменно.
Когда пламя осветило лицо Риордана, все увидели, какую беду сотворила с ним молния. Лицо рекрута было обезображено. На его левой щеке зияла круглая дыра, в которую можно было при желании просунуть два пальца, кожа и мясо на краях раны спеклись в черную корку, также была полностью сожжена мочка левого уха.
– Ой! Да у тебя зубы снаружи видно, – брякнул некстати Тиллиер.
– Для жизни не опасно, а на войне бывает и похуже, – неуклюже попытался ободрить рекрута Виннигар.
– Извини, приятель, – сокрушенно сказал Дертин. – Не хотел я…
Из глаз Риордана брызнули слезы.
– Ты правильно все сделал, – промычал он. – Просто не повезло.
«Пацан. Слегка огрубевший, но всего лишь пацан», – с сочувствием подумал Скиндар, а вслух сказал:
– Эти ваши пузыри с газом сейчас начнут вонять, верно? И мы можем задохнуться?
– Нам нужно сматываться отсюда, – подтвердил Хоракт.
– Хорошо, тогда слезаем с этой, как ее, схинии, и двигаем прямехонько в Гроендаг к тамошним лекарям. Дневной переход придется совершить в двойном темпе.
– Я смогу дойти, – вскинулся Риордан.