— Некоторое время назад в столице был совершен ряд убийств.

— Эх, сколько лет я живу в Овергоре, и все время тут кто-то кого-то режет. Городские тюрьмы никогда не пустуют.

— На этот раз за убийствами видна очень умелая рука.

— Одна?

— Что одна?

— Эти преступления совершил однорукий? Тогда ты пришел по адресу. Возьми из кипы лист и записывай. Ардел. Прозвище — Ветер. Боевая специальность протазан. Потерял правую руку во время войны с Меркией. Проживает в Венбаде.

Риордан поморщился.

— Я неправильно выразился капрал. Есть основания полагать, что преступления совершил человек, прошедший обучение военному ремеслу. Обычные уроки фехтования ни в счет. Такие знания и навыки даются только в Школе. В частности он не только владеет техникой боя, но и в совершенстве представляет человеческую анатомию. Хладнокровен, быстр, точен.

Скиндар в задумчивости провел пальцами по безупречно выбритому подбородку.

— Есть какие-то отличительные приемы?

— Обычно он режет горло, но один раз применил "кабаний клык".

— О, старая школа! Стоп. Погоди, Риордан. Одного ты очень хорошо знаешь...

Риордан предостерегающе поднял ладонь.

— Я понимаю, о ком вы говорите. Есть еще варианты?

— Надо подумать.

Капрал в сомнении пожевал верхнюю губу. Потом встал со стула, подошел к окну и с минуту смотрел на плац для построения. Затем круто обернулся к Риордану.

— Чем больше я об этом размышляю, тем меньше мне нравится вся эта история. В нашей пекарне иногда остаются излишки хлеба. Его продают с лотков прямо на Центральной площади. Цена в пять раз выше обычного. И его покупают. Представляешь? Даже бедняки. Такова любовь народа к Школе и поединщикам. Допустим, что тайную полицию некто подталкивает к подозрениям в отношении армии. Если вы ошибетесь, на вас выльется водопад грязи. Если ошибешься ты, тебя уничтожат. Ты — наш. И, вдруг, представь на секунду, что ты пошел против своих.

Риордан улыбнулся.

— Дорогой Скиндар, я ценю вашу заботу. Но право, я слишком мелкая мишень для такого рода интриг.

— Ты так думаешь? Конечно, у тебя имеются высокие покровители. Принц Унбог, принцесса Вера. Ах да, еще констебль Глейпина — граф Танлегер, который сделал тебя дворянином. Наконец, его светлость визир— второй человек в королевстве. Но и враги у тебя более чем влиятельные.

При упоминании четы Унбогов легкое облачко сомнения накрыло чело Риордана. В нынешней обстановке он не мог причислить их к своим союзникам.

— Враги. Разве у птицы столь незначительного полета могут быть враги?

— О, ты скромничаешь, сынок. За свои юные годы ты успел натворить немало. Во-первых, тебя наверняка просто обожает королева-мать, которая лучше бы собственноручно отрубила руку принцессе Вере, чем вложила ее в ладонь Унбога. Во-вторых, ее дядюшка, чьи матримониальные планы ты сравнял с землей.

— Герцог Эльвар?

— Да, всего лишь третий или четвертый человек в Овергоре по влиянию. И это не тот человек, который забывает о подобного рода пощечинах. Кстати, люди герцога Эльвара наводили о тебе справки.

— Когда?

— Давненько. Это была дважды. Сначала, когда ты вошел в свиту Унбога и позже, когда барон обручился с королевской дочерью и стал принцем. Так что ты подумай о случившимся и в свете собственной безопасности.

— Хм.

Риордан не стал спрашивать, почему капрал не сообщил ему об интересе к его персоне со стороны дома Эльвара. Нет смысла задавать подобные вопросы. Скиндар был виртуозным торговцем информацией, и прямо сейчас он продал ее по самой высокой цене.

Капрал, меж тем, не думал останавливаться, а развивал свою мысль.

— Тебе наверняка любопытно, почему я так поменял русло нашей беседы. "Кабаний клык"— вот причина. Этот прием — высшая ступень мастерства, поэтому и вышел из обихода. Использовать его на Парапете — безумный, но иногда оправданный риск. Но применить его для убийства гражданского... Ничего более бессмысленного я не слышал! Это не прием. Это сигнал! Вот я, поединщик, я это сделал, теперь ищите меня. Кому мог был послан этот сигнал? Кто из штата тайной полиции способен понять его, чтобы потом пойти по неверному следу?

Из кабинета Скиндара Риордан выходил в состоянии крайней задумчивости. Выходит, не просто так визир приказал ему всегда носить под одеждой легкую кольчугу? Значит ли, что весь этот водоворот событий закручен лишь для того, чтобы туда затянуло его, Риордана? Поверить в это было очень сложно. Как ни крути, он еще не дорос до персонально расставленных ловушек. Но сначала визир, теперь Скиндар. Два человека, которые относились к нему с приязнью, оба недвусмысленно обозначили опасения за его жизнь.

Когда Риордан переступил порог, капрал окликнул его.

— Сынок, если не торопишься, загляни прямо сейчас в класс богословия. Увидишь знакомые лица. У нас о тебе наводят справки не только твои враги.

Класс богословия — та комната, откуда пробивался свет и слышались голоса. Риордан дошел до нужной двери, тихонько постучал и потянул на себя дверную ручку.

— Ох-хо-хо! Вот это встреча! — Пророкотал ему навстречу голос, способный устроить небольшой горный обвал.

Класс богословия теперь превратили в зал для приема пищи. За накрытым столом, уставленным тарелками и бутылями с вином, в компании кастеляна Школы и оружейника сидели Йельд-брадобрей и... Тут сердце Риордана екнуло и едва не остановилось, потому что он увидел Эльгу.

Они познакомились в Гроендаге, куда Риордана приволокли почти в бесчувственном состоянии после удара бесноватой молнии. Бывший поединщик, одноногий Йельд оказал рекрутской команде роскошное гостеприимство. Скиндар тогда поведал новобранцам историю брадобрея. Так его прозвали за мастерский удар мечом, которым он начисто срезал у противника нижнюю челюсть вместе с окладистой бородой. Это произошло во время войны с Ильсингаром, дальним княжеством, никогда не считавшимся в мире элитой воинского искусства. Кампания была выиграна Овергором, а сам Йельд в ней лишился ноги. Ее снес брадобрею по самое колено глефой уже следующий противник.

После того, как он вышел в отставку, Йельд обосновался в Гроендаге. Благодаря деловой сметке и всеобщему уважению, он быстро выдвинулся в первые лица города. Он основал в городе собственную воинскую школу, в которой наровне с парнями обучалась и его единственная дочь Эльга. Йельд остался вдовцом после смерти жены, а дочь воспитывал так, как если бы она уродилась мальчишкой.

Но природа все равно всзяла свое. Эльга выросла удивительной красавицей, местные прозвали ее Зеленоглазкой. Риордан помнил, как засматривался дамский угодник Тиллиер на ее стройную фигурку. Хотя женщина в Эльге тогда только пробуждалась. Риордан увидел еще не распустившийся цветок, и лишь первые лепестки расцветающего бутона. Эльга в тот момент еще противилась своим девичьим порывам и не осознавала той силы, которую даровала ей красота.

Именно она буквально на себе оттащила Риордана к доктору Аристу, который зашил ему изуродованную щеку, а поверх нанес уже знаменитую теперь спиральную татуировку. В тот момент между ними ударила еще одна молния, на этот раз незримая. Друзья в шутку подначивали Риордана, что он смог в одночасье охмурить местный перл красоты. Тот огрызался в ответ, не понимая, что это правда.

Но в благодарность за помощь, как только разжился деньгами, отправил Эльге тренировочный протазан, выполненный под заказ оружейниками Школы. Девушка ответила искренним письмом и между ними начала завязываться та самая дружба, которая часто переходит во что-то большее.

Потом случилось отчисление из Школы, стычка со шпионом Крайоны, обвинение в государственной измене и тюремный каземат. Жизнь Риордана пошла по спирали, словно он повторял узоры, которые доктор Арист нанес на его щеку. Он покинул тюрьму, а дальше новый виток судьбы, который вознес его до свиты Унбога и дворянского патента.

Их переписка постепенно сошла на нет, а кроме того в судьбе Риордана появилась Парси. Немыслимо было написать об этом Эльге. "Привет, подружка! Я переехал на новую квартиру в Торговом квартале. Теперь у меня просторная комната, много больше, чем каморка в доме Унбогов. А кроме того я встречаюсь с одной из фрейлин принцессы Веры. Она замечательная",— именно так примерно выглядело бы его послание. В результате Риордан утаил от Зеленоглазки свои любовные похождения, потому что ему просто неловко было в этом признаться. Он оправдывал себя тем, что у них просто дружеское общение и ничего более. Но при этом чувствовал по отношению к девушке если и не предателем, то точно обманщиком. От того и иссяк ручеек их писем.