Ничего не было видно. Лишь гул усиливался, звучал все ближе, накатывался на отель, превращался в нечто грозное…
Дальнейшее произошло внезапно.
Вертолеты вынырнули со стороны берега. Было их неожиданно много, десятка два самое меньшее. Полноватых, окрашенных в защитный песчаный камуфляж. Среди этого сонмища выделялось несколько более вытянутых, худых, вообще уже хищного вида. «Хищники» чуть набрали высоту, двинулись по кругу, и любой внизу мог без труда различить подвески под их пилонами, утыканные предметами совсем уже немирных очертаний.
Остальные аппараты с ходу пошли на посадку, вздымая винтами тучи вездесущей пыли – вечного подарка близкой пустыни.
– Пиндосы пожаловали, – индифферентно прокомментировал Александр, прикуривая сигарету.
Друзья похмелились в самую меру, только чтобы не болеть, упаковали вещи и теперь спокойно ждали дальнейшего развития событий, готовые ко всему.
– Территорию захватывать или своих вывозить? – риторически спросил Владимир.
– Наверно, вывозить. И хрен с ними. Я сегодня что-то совсем уж миролюбивый, да и «стингера» с собой нет, – отмахнулся его приятель.
Из геликоптеров, пригибаясь, стремительно посыпались экипированные в мешковатые комбинезоны солдаты, рассыпались, оцепляя некоторую площадь, а затем винты прекратили вращение, и в относительной тишине прогремел многократно усиленный аппаратурой голос.
– Что они там ревут? – вяло поинтересовался Александр, весьма посредственно знакомый с «аглицкой мовой», тем паче – в ее заокеанском эквиваленте.
– Предлагает всем гражданам Пиндостана покинуть место отдыха на поданном транспорте, – отозвался Володя.
– Шик! Давненько я на вертушке не летал! Даже жаль, что к великой Пиндосии не имею никакого отношения. А наши, разумеется, простым людям ничего такого не дадут. Скажут, керосина не было.
– Или просто руками разведут, – дополнил Володя.
– Могет быть и так. Но говорить в любом случае будут долго и упорно, пока эфир не кончится или мозоли на языках не натрут.
– Натрут они, как же! – с вполне понятной каждому россиянину любовью к политикам любых мастей дополнил приятель. – У них языки не только без костей, но и с нестираемыми напайками.
– Твердосплавными, – хмыкнул собеседник.
– Победитовыми…
Все пространство между корпусами быстро заполнялось разнообразным людом. Кое-кто уже катил в сторону импровизированного посадочного поля неподъемные чемоданы, однако таковых пока было мало. Наверное, остальные счастливцы в данное время лишь торопливо паковали багаж.
Стал ясен смысл оцепления. В нескольких местах образовались некоторые подобия проходов, и в них люди в форме бдительно проверяли желающих улететь на наличие соответствующих документов. Кто-то из наиболее хитрых и предприимчивых, однако не имеющих нужного гражданства, немедленно получил от ворот поворот и теперь понуро брел прочь. Кто-то пытался упрашивать солдат, только результата уговоры не давали. Некий мужчина попытался пройти просто так, был остановлен, долго что-то доказывал, но в результате удостоился только ленивого тычка прикладом в плечо.
Пример подействовал. Остальные потенциальные беглецы сразу стали намного осторожнее и в перепалки не вступали. Солдаты вообще сильно нервничали, постоянно поглядывая на небо, а кто знает, как может повести себя вооруженный человек в подобном состоянии, если к нему приставать?
Умный никогда не станет спорить с тем, у кого в руках оружие. Зачем злить хороших людей?
– Первый тур марлезонского балета, – прокомментировал Александр. – А ведь еще будет второй. Для каких-нибудь немцев, французов и прочих шведов. Но, судя по массовке, дела явно серьезные. Куда-то мы нехило влипли. Надо будет хоть карту поискать.
– На предмет как выбраться?
– Нет, Святую землю найти. Выбираться, конечно. Давненько мы с тобой не совершали марш-бросков. Сколько отсюда до России?
– Напрямую? – оценивающе взглянул в сторону лениво плавящегося под солнцем моря из-под ладони Владимир.
– Накривую. Хотя какая разница? Все равно далеко.
– Нам бы до какого-нибудь аэродрома добраться. В некой нейтральной стране. Узнать, с кем и кто воюет, а так – деньги на карточке имеются, – вздохнул Владимир. – Примерно на половину кругосветки должно хватить. Если не шиковать особенно.
От вчерашнего легкого наплевательства не осталось следа.
– Эх, знать бы, где та нейтральная страна…
Шедшая вначале неторопливо погрузка между тем набирала темп. Солдаты нервничали все больше и больше. Голос их командира звучал теперь каждые пять минут, и тон был таким, что поневоле заставлял поторапливаться самых медлительных.
Концовка вообще выглядела так, словно не успевшие на геликоптер обречены на немедленную и лютую гибель. Кто не мог подняться сам, того буквально забрасывали в чрева летающих машин, за ними туда же направлялись вещи, а огороженное мешковатыми песчано-серыми силуэтами пространство стремительно пустело…
Наверняка убравшихся восвояси граждан самого могущественного в мире государства было не так уж и много в этой не слишком уютной для них стране, только с их отлетом стало еще тоскливее и тревожнее. Персонал теперь стал испаряться еще быстрее, будто напрямую зависел от американцев. Да, местным работникам в любом случае было намного легче. Уж они-то находились у себя дома, и перед ними не маячила проблема маршрутов, транспорта и всего, имеющего отношения к дорогам. До своих деревень и затерянных в пустыне городков они могли в крайнем случае добраться и пешком или на попутках. А вот куда деваться чужакам?
Небо оставалось ясным, однако где-то вдалеке то и дело лениво и нестрашно, словно летняя гроза, погромыхивало. Лишь привычных туч не было видно на горизонте.
Затем откуда-то появилась колонна разномастных автобусов – от полных развалюх до сравнительно приличных машин. Спереди и сзади шли бронетранспортеры, четырехколесные, с пулеметами наверху, лишь пара штук имела тонкоствольные автоматические пушки, и Александр прокомментировал:
– Похоже, французские VAB. Вот уж не думал когда-нибудь увидеть их наяву. Впрочем, ничего особо впечатляющего. Скоростные, тут не отнять, но наши вооружены помощнее. Единственное, что действительно интересно – откуда они прибыли?
Зачем – спрашивать не имело смысла.
Снова оцепление, снова гремящие голоса. Только на этот раз солдаты были гораздо злее, а выкрикивали французов, немцев, итальянцев и почему-то голландцев.
Олег с семейством присоединился к компании каких-то не то литовцев, не то латышей.
– Господа, если что, скажите, пожалуйста, что я с вами, – суетливо теребил он за рукав меднолицего блондинистого крепыша в легкомысленной красно-зеленой «распашонке». – А я в долгу не останусь. Поверьте – не останусь.
– Ка юс сакоте? – надменно вопросил молодой парень лет двадцати пяти, лениво сбрасывая руку «этого русского».
Глава семейства несколько опешил. Подобно большинству россиян, он искренне считал, что русский язык в Прибалтике до сих пор знают все, старательно упуская из виду, что там успело вырасти целое поколение, которое не изучало речи былых «оккупантов».
– У вас есть документы Евросоюза? – с легким акцентом дополнил прибалт несколько постарше. Он глядел на бывшего соотечественника даже с некоторым сочувствием: мол, чего же ты, дядя?
– Вы просто скажите, мол, мы были в вашей группе. Вот, – и Олег протянул знатоку наречий небольшую пачку черно-зеленых купюр.
Деньги немедленно исчезли, словно и не появлялись на свет.
– Мяс ирги иш Евросаюнга, – произнес первый парень проверяющим документы солдатам, а затем повторил то же самое на сравнительно неплохом английском.
– В сторону! – по-английски же рявкнул один из солдат.
– Кайп? – попытался возмутиться гражданин Объединенной Европы.
– Прочь! – солдат передернул затвор и, видя, как толпа из разных стран пытается вступить в пререкания, прекратил их самым простым способом. Короткая очередь прозвучала неожиданно грозно, а прошедшие поверх голов пули дали понять, что следующие кусочки свинца вполне могут пройтись по телам.