– Не нравится мне здесь, – тихо сказал Виктор.
Был он немного моложе Александра, невысок, полноват и лысоват, впечатления человека отважного не производил, однако идти вызвался сам, добровольно. Добавил, мол, торговаться любит и умеет, вообще, частенько путешествовал туристом по Востоку, да и все равно надо кому-то дело делать. Ничего на одном месте не высидишь, а тут – шанс.
– Да уж…
«Калашников» пришлось оставить, ни к чему привлекать внимание горожан, и все оружие отставного капитана заключалось в «парабеллуме» Вояки да паре гранат. Все равно воевать безнадежно, да и с какой стати аборигенам нападать на двух мужчин? Пришли пешком, всех вещей – небольшой рюкзак у Виктора да невеликая дорожная сумка через плечо у его напарника. Если подумать – полный абсурд. Откуда и куда могут брести два человека, когда вокруг пустыня? Экстрима захотелось? Но аборигены слова такого не знают. И описывай им злоключения, начиная с пребывания на курорте, если кто поверит. Да еще непонятно, на каком языке. Арабского вообще никто в группе не знал, Виктор владел английским, только тут не Европа и не какой-нибудь популярный в проспектах центр. Обычная глубинка, где иностранцы вряд ли бывают с более-менее постоянной регулярностью.
Абсурдным ситуациям – абсурдные решения. Смерть уже обосновалась за плечами, дышит в затылок, а может, того и гляди забежит откуда со стороны или встретит прямо на пути.
– Нет, я понимаю – Восток. Всегда любил всякие сказки, хотел вживую посмотреть на мечети, города, дворцы… Тут же застывшая вечность. Почему бы не вообразить, будто в каком-то из этих домов, запыленном и всеми позабытом, стоит лампа с джинном? Главное – найти ее, потереть и…
– А что? Джинн – неплохо. Потер – и все проблемы решены, – кивнул Александр. У многих людей в минуту опасности появляется желание говорить непрерывно, и приходилось терпеть разглагольствования спутника. Лучше уж слушать краем уха, поддакивать в нужных местах, чем волноваться самому. Напряжение – врагу не пожелаешь. Сейчас горожане мирные, только Александр хорошо помнил, как быстро в другой, но тоже мусульманской стране они становились враждебными и во что враждебность порою выливалась. Восток – дело тонкое, не поймешь, когда лопнет. – Только на базаре не забывай за карманами следить и за рюкзаком. Сопрут – заметить не успеешь. Пока поймешь, что происходит, уже нет ничего. Штаны на голое тело. И то – на такие никто не позарится. Будет тебе самая настоящая восточная сказка.
– Жаль, мы не в сказке, – робко улыбнулся Виктор. И как только Руслан решился на вояж в чужой город? Понятно, чеченец. Отправился один. Так больше шансов раздобыть хоть что-нибудь. Руслану полегче – вокруг единоверцы, на него-то по-всякому не нападут.
Разумеется, ни Виктор, ни Александр не могли слышать разговор накануне, когда всех путников переправили в ложбинку у города. Проблем с размещением не было и быть не могло, каждый устроился там, где пожелал. Кто-то – выбрав соседей, кто-то, напротив, чуть наособицу. Лишь разговаривать не хотелось никому. Люди вымотались до предела, пережили жуткий стресс, чудом остались живы и теперь мечтали поскорее забыться, заснуть. Но получилось это не у всех, и большинство ворочались на песке, кое-кто попыхивал сигаретами, кое-кто приподнимался, тревожно оглядывался по сторонам, словно что-то можно разглядеть в глухой ночи.
– Спасибо за помощь, Руслан. – Совершающий обход Вояка остановился у сидевшего чеченца.
– Не за что. Я не тебя, я себя защищал. Остальных лишь заодно.
– Все равно спасибо. Уйдешь или останешься с нами?
– Почему уйду? – чуть делано возмутился Руслан.
– Город рядом. Тебя там не тронут, а с нами опасно. – Вояка чиркнул зажигалкой, прикуривая. Огонек на секунду осветил его спокойное, бесстрастное лицо.
– Обидеть хочешь, да? Потом меня на родине спросят – ты почему сбежал, Руслан? Там были твои сограждане. Среди них почти не было настоящих мужчин, но те, кто был, разделили общую судьбу. Я остаюсь.
– Спасибо, – повторно поблагодарил Вояка.
– Ты думаешь, я забыл свои слова? У нас с тобой мир, пока вокруг война. Потом мы выясним наши отношения.
– Твое право, – спокойно заметил собеседник. Докурил, поднялся и пошел дальше, огибая место привала…
Базар оглушал непривычного к нему человека. Бывшая одна шестая часть суши в не столь давнем прошлом тоже представляла собой сплошной торг, да только это уже почти забылось, да и те торги были сравнительно тихими, одни люди стояли с товаром, другие искали что-то, и все говорили негромко, без восточной жестикуляции и уж тем паче – криков. А здесь кричали едва ли не все. Кричали торговцы, зазывая покупателей, кричали покупатели, отчаянно сбивая цену, в свою очередь, опять орали хозяева, мол, по миру пойдут, если уступят хоть немного. Но уступали и даже находили явное удовольствие в самом процессе спора. В довершение иногда начинали трубно вопить ишаки, где-то сигналил клаксон, сохранившийся с начала позапрошлого века, словом, какофония стояла такая, что разобрать отдельные фразы было почти невероятно даже для знающего местный язык. Что касается Александра и Виктора, их словарный запас был практически нулевым. В спокойное время не пришло в голову озаботиться изучением арабского, вроде не было в том необходимости, если можно договориться без него, пользуясь родным русским, начальным английским и универсальным языком жестов, а теперь уже не успеешь овладеть чужой, насквозь непривычной речью.
Виктор вначале больше присматривался, словно надеялся обнаружить в числе многочисленных рядов автомобильный, затем стал спрашивать, но вместо желанного средства передвижения ему немедленно предлагалось все от сладостей до ковров, однако последние, вопреки сказочным традициям, отнюдь не были самолетами, а из прочего перемещаться получилось бы разве на ишаке.
От ишака Виктор решительно отказался, от ковров и сладостей – тоже. Какие сладости, если путников не прельстил даже ароматный плов? Но чем поможет ишак, когда вряд ли положение исправил бы и караван верблюдов? Бензина бы не требовалось, а вот как своенравными животными управлять, а главное – каким образом придать им приемлемую скорость? Вряд ли преследователи воспользуются гужевым, или как тут вернее сказать, транспортом.
Время шло, оставалось надеяться, что Руслану повезет намного больше, хотя и обидно было бы возвращаться несолоно хлебавши. Чеченца нигде видно не было, да даже если бы он и находился буквально рядом, не очень-то разглядишь нужного человека в сплошной людской толчее. Самим бы не потеряться, разлучит толпа – и ищи друг друга в десятке метров. Это не пустыня за городом, здесь – базар.
– Ничего мы не найдем, – вздохнул любитель Востока. – Ни джинна, ни ковра-самолета…
– Ковер-самолет собьют легче легкого, – хмыкнул Александр. – Да и летать на нем, думается, удовольствие из последних. Нам просто нужна большая машина, и даже марка ее не имеет значения. Лишь бы ехала, да какой-нибудь кузов был бы.
Мужчина рядом, обычный мусульманин, на взгляд Виктора, в халате, с чалмой, седая борода несколько заострена книзу, повернулся к путникам, стал прислушиваться к разговору.
– Понимаешь, нам нужна машина, автомобиль, кар, – немедленно попытался объяснить ему мужчина.
– Барбухайка, ну, бари бухай, – машинально добавил Александр на дари. От «бари бухай», то есть «поехали» солдаты когда-то образовали слово «барбухайка» – машина. Благо назвать те развалюхи более благородным словом язык ни у кого не поворачивался.
Глаза аборигена чуть расширились, а затем губы дрогнули в некоем подобии улыбки.
– Шурави?
– Шурави, падар, – серьезно ответил капитан.
Афганец что-то спросил, и Александр по наитию догадался о смысле.
– Шинданд, Герат, Кандагар, – он перечислил основные места, в которых прошла почти забытая личная война. – Туран Исмаил, – подумав, присовокупил к списку основного противника в западных провинциях, за которым охотились, против которого воевали, да так и не смогли победить до конца.