Очередь, отползти, перебежать… Все, хватит. Полчаса уже прошло, от фланговых рот уже стрельбы не слыхать. Сейчас как рванут в атаку, а один пулемет да пара автоматов на такой фронт – несерьезно. И так потихоньку начали сближаться. Почуяли, что бойцов против них стало меньше.

– Товарищ капитан! – Наводчик-оператор Зырянов наверняка нашел Александра по грохоту пулемета. – По рации передали. Сейчас артиллерия заградительный огонь откроет. Чтобы уходили.

– Остальные?

– Предупредил. Подтягиваются.

– Хорошо. – Не утерпел, нашел залегшего неприятеля, старательно прицелился и плавно надавил на спусковой крючок. Но, кажется, в цель не попал.

Если бы каждая пуля убивала, то войны заканчивались бы за время, достаточное для сближения. Увидели вдалеке врага, все дружно выстрелили, покурили, пошли искать следующих…

Вот уж фантастика!

Успели вовремя. Александр запрыгнул на броню, дал отмашку, и машина сразу рванула вдоль небольшой просеки. И почти сразу за спинами загрохотало. Хорошо, что есть такая штука: артиллерия!

– Мы с Комаром наблюдаем за левой стороной, экипаж – передней, остальные за правой! Не расслабляться, мужики! Могут быть сюрпризы!

Вместо пулемета в руки автомат. Действовать им с рук гораздо удобнее. Лес окружает со всех сторон. Противник вполне может быть где-то здесь, просочиться, и теперь идти на звук ползущей машины. Нормальной скорости не дашь, порою приходится объезжать поваленные взрывами деревья, свежие воронки, да и просека достаточно условна, не дорога, так, набросок к ней.

Возбуждение боя еще не схлынуло. Огонь артиллерии был короток, минуты две-три от силы. Богам войны тоже наверняка приходилось несладко. Ответные гостинцы прилетали только так. Тут единственный способ действовать – дать несколько залпов и немедленно менять позицию. Пока самих не накрыли. Пусть спутниковая разведка у врага нарушена, зато беспилотники наверняка летают, словно злобные вороны.

Или не летают? Подействовало секретное оружие или нет? Вспомнить капитан не смог. Не привык к новым технологиям войн, да и внимание поглощало более важное, чем тени в небе.

С одной стороны, противнику после артналета понадобится время прийти в себя, с другой – там тоже не дураки и обязаны понять: обстрел, когда пехота сошлась едва не вплотную, означает торопливый отход. Но сразу ли возобновится наступление или немного погодя, будут ли прочесывать лес или рванут по дороге на технике – уже вопросы, на которые невозможно дать ответы.

Ладно. При прочесывании все равно не догонят, а дорога проходит несколько в стороне. Вот нарваться на какую-нибудь просочившуюся разведгруппу намного хуже. Бой в лесу при ограниченной видимости всегда чреват неожиданностями. Александр прекрасно помнил об афганской зеленке и о неизбежных потерях. Как забыть, особенно – свой последний бой на той никому сейчас не нужной и неинтересной войне? А ведь еще придется преодолевать поле – подальше, между очередными лесами. Открытое место, которое не является подарком уже по определению. Заметят с беспилотника да накроют артиллерией. Еще хорошо, что боятся ПВО и стараются лишний раз не летать.

Тишины не было. Изредка постреливали сзади, порою выстрелы доносились с разных сторон, еще хорошо, что прямо впереди не слышалось звуков мимолетного боя. Впереди и несколько в стороне пару раз вспыхнули перестрелки, только угасли быстро. И непонятно, кому повезло выйти победителем из скоротечного боя?

Интересно, где рота? За полчаса быстрым шагом можно преодолеть километра три. Лес же, сколько помнил Александр, в ширину был поменьше. Если на опушке ждали машины, ладно, пусть хотя бы одна, не так много бойцов осталось в строю, сейчас уже могли с налета проскочить поле. Если же нет и с транспортом напряженка, то солдатики еще бредут по открытому пространству. Тогда дело дрянь. На своих двоих не оторвешься.

На опушке никого не было. Лишь вдали, уже у следующего леса, вроде мелькнул грузовик. Удалось?

Теперь уже можно было не ползти и не пялиться напряженно по сторонам. Водитель сразу прибавил скорости. Бээмпэшку стало швырять на колдобинах, как корабль во время небольшого шторма. Только держись, чтобы не слететь. Смотрели уже не по сторонам, все больше вперед, далеко ли до спасительного леса, или назад, не появились ли преследователи.

Где-то со стороны дороги послышался взрыв, а следом – еще один. Похоже, сюрпризы Минакова подействовали. Жаль, не узнать результатов. Но вряд ли совсем уж вхолостую. Зато ясно: противник уже тронулся вперед и теперь катит по магистрали.

– Капитан, – Комаров тронул Александра и кивнул вдаль.

Там на небольшой высоте скользил маленький, похожий на игрушечную самоделку, самолетик.

Все-таки летает, тварь. Просчитались где-то ученые. А то подвели простые работяги, этакие сборщики-монтажники. Не секрет: культура производства сильно упала с советских времен. Тогда быть рабочим было не очень престижно, но сравнительно прибыльно, и во всяком случае, нормально. С развала же людям старательно вбивают в головы, что пора кончать работать, пора зарабатывать, и труд – дело бездарей и лохов. Нормальные же люди обязаны потреблять, потреблять, потреблять…

– Не достанем. Интересно, какой у него обзор? Не круговой же! Да и готовность у пушкарей…

Доставать не пришлось. Далеко, почти у линии горизонта, чужой аппаратик без каких-либо видимых причин вдруг нырнул к земле. Дальнейшее было скрыто деревьями, но что может быть при ударе о землю? Только обломки.

Лес надвигался. До него было рукой подать, первые деревья росли метрах в пятидесяти до стремительно мчащейся машины, когда где-то дальше, в глубине, вдруг громыхнул взрыв, а затем густо заговорили автоматы.

– К бою, мужики! В лесу чуть сбросим скорость…

Уходили по возможности быстро. Очередные раненые и убитые погружены на БМП, все живые и здоровые идут пешком. Одно слово: пехота. Оружие, бронежилеты, остатки боеприпасов, прочее имущество – солдату всегда приходится не сладко. Да и лесная просека – не ухоженная пешеходная дорожка. Но подгонял страх, желание как можно скорее оказаться подальше от опасных мест. Пока шел бой, люди стреляли, ползали, оттаскивали товарищей, и трудно было заставить покинуть назначенное место. Даже о собственной смерти почти не думалось. Мозги работали совершенно иначе, если работали вообще. Теперь же – дело другое.

Замыкающим шел Сурен. Подгонял отстающих, порою оглядывался назад, туда, где все еще звучали выстрелы.

– Шевели мослами, если хочешь их сохранить! Ходу, бойцы, ходу!

– Слушай, может, отстанем? – шепотом предложил Серанцев Максиму.

– Блин! Ты что, сдурел, по приколу?

– Наоборот. Сдадимся, не звери же они! Да и объясним, забрили, мол, силой. Подержат немного и отпустят. Они же только порядок восстанавливают, а не воюют.

– Скажи тем, кто погиб, – мрачно бросил Максим.

– Так то в бою. Не чеченцы же они! Пленных резать не будут. И в рабство не продадут. А с гражданскими вообще не воюют согласно конвенциям и политическим программам.

– Гражданский нашелся! – Сынок многозначительно посмотрел на форму.

– Не по своей же воле! Отойдем в кусты, будто по нужде, и никто искать ведь не будет. Эти драпают, а заградотряд по ходу движения, но не в стороне неприятеля.

– А старшина следит. Не зря позади идет. Нет, шастать по лесу, блин, я не собираюсь. Если уходить, то в городе надо. Чтобы переодеться как нормальные пацаны, в штатское, и тогда все равно, кто вокруг. Даже пиндосы ни в какой лагерь не сошлют. С поднятыми руками, нет, еще прежде начнут стрелять, потом посмотрят: в кого? Они тоже своих потерь нам не простят. Думаешь, им настолько сладко, что только над нами трястись будут и пылинки сдувать?

Вообще-то, Максим мог просто назвать свою фамилию. Вряд ли кто-то станет особо строго судить сына состоятельного человека. Еще и попытаются использовать имя в качестве своеобразной рекламы. Даже заработать можно. Не деньги, так некоторое положение за бугром. Только враг сейчас воспринимался именно врагом, а не какими-то абстрактными людьми. И общаться с ними не хотелось. Разве что через прорезь прицела.