— С каких пор тебе нравятся недостижимые цели? — я вернул ему смартфон.

— Это столица, здесь все возможно, — бодро возразил друг. — К тому же секс-символ я еще не трахал. Вот было бы символично, да?

Мой взгляд снова упал на обложку. Не сказать, что статус совсем уж не заслуженный. Тут было, на что посмотреть: хрупкая грациозная фигурка, собранные в тугой пучок светлые локоны, правильные до идеальности черты лица, сочные коралловые губы и огромные голубые глаза, будто с вызовом смотрящие в ответ на зрителя.

— А ты уверен, что это твой типаж?

— Намекаешь — твой? — прищурился Глеб. — Да брось, какой типаж! Посмотри, какие большие глаза…

Ой, только не говори, что в девушках тебя вдруг стали интересовать глаза. Большими, по-твоему мнению, должны быть не глаза. Мне-то не заливай.

— Так что мы сегодня идем на балет, — он аж потер руки в предвкушении. — Самый легкий способ до нее добраться!

— И как же планируешь добираться? — полюбопытствовал я. — На сцену полезешь?

— На месте разберемся, — ухмыльнулся он. — Ну, как тебе план на вечер?

Балет, значит? А почему бы и нет. В отличие от тебя, я-то любил искусство. Взгляд опять прошелся по фигурке на обложке. Тем более здесь в столице оно такое изысканное.

Спектакль должен был состояться через пару часов в одном из Императорских театров. Мы немного подискутировали по поводу мест. Глеб прямо-таки рвался в партер, причем в максимально первые ряды, чтобы рассматривать женские ножки как можно ближе. Я же предпочел бы ложу с отдельным входом, чтобы наблюдать за происходящим сверху, а не снизу. К тому же если ты опять уснешь и начнешь сопеть, будет не так комично, а если одумаешься и захочешь уйти, это можно сделать в любой момент. Однако реальность обломала оба плана: мест в продаже не было. Вообще никаких — даже самых захудалых боковых кресел.

Косясь на обложку, явно не желая оставлять приму этим вечером без нашего внимания, Глеб упрямо обзвонил парочку перекупов, готовый на любую цену. Такое бы рвение да в благое дело. Но билетов не было даже там. Похоже, на выступление кумира и правда подтянулась вся столица — вон сколько надеющихся, что им перепадет.

— Такое чувство, — проворчал друг, сбрасывая очередной неудачный вызов, — что в этот театр попасть можно только по блату…

— Ну а что, у нас своего блата нет?

Глеб взглянул на меня и расплылся в понимающей ухмылке. Вообще-то у нас был свой блат — точнее, брат. Тесть нашего средненького возглавлял столичный департамент культуры и устроил зятя туда же на непыльную должность. Так что с некоторых пор в нашей семье Женька стал самым культурным человеком.

— Ага, щас, — пробурчал наш культурный человек, когда мы изложили по телефону свою просьбу, — разбежался для вас стараться! В театр им захотелось, видите ли, так купите билеты как нормальные люди, пока они еще есть в продаже! — выдохнул он по громкой связи на весь кабинет.

— Ну мы же по-хорошему просим, — миролюбиво протянул Глеб, — а ведь можем и по-другому…

— И как же? — воинственно буркнул братец.

— Поужинать к тебе заедем, — напомнил я. — Вечер же у нас свободен.

— Соскучились уже, — аж причмокнул Глеб. — У вас такая вкусная домашняя еда…

— Да я отцу позвоню, пожалуюсь! — привел Женька свой главный аргумент.

— Ну тогда и мы тоже позвоним, — ответил я. — В гости младших братьев не приглашаешь, помочь не хочешь, общаться не желаешь, даже накормить отказываешься…

«В таких формулировках, — мысленно заметил Глеб, — мне нас даже жалко стало…»

На той стороне раздался тяжелый вздох.

— Как же вы бесите… Ладно, ждите, — капитулировал братец.

Перезвонил он через четверть часа и гордым тоном сообщил, что через кузена свата какого-то коллеги удалось-таки найти ложу, которую готовили для важных гостей, но поскольку они не успевают сегодня прибыть в столицу, вакантное место без всяких проблем и доплат досталось нам. Вот она сила блата — вернее, брата.

— Ради вас пришлось звонить даже в дирекцию Императорских театров, — привычно бурчал Женька, хотя по голосу было слышно, что он доволен собой. — Что дальше? Опера или цирк?

И тут же пожалел, потому что Глеб заинтересовался цирком.

В общем, братец откупился от нас билетами и обещанием, что следующий наш прием домашней еды будет не раньше чем через полмесяца и с предварительным звонком — чтобы он успел морально подготовиться. Стоило закончить вызов, как смартфон тренькнул, сообщая, что на почту пришли билеты. Ложа для важных гостей оказалась на первом ярусе практически посередине зала, обещая просто отличный обзор. Похоже, у нас и правда сегодня культурная программа.

— А знаешь, что нужно для похода в театр? — я перевел взгляд Глеба.

— Букет?

— А если еще подумать?

— О, нет… — мигом напрягся он. — Ты не заставишь меня это нацепить!

О, да. Еще как заставлю.

— Что главное для аристократа?

— Манеры, — Глеб сделал вид, что не понимает.

— Так, а если с этим плохо?

— Бабло? — отозвался он, все еще делая вид, что не понимает.

— Костюм, — усмехнулся я.

Дед всегда так говорил, а он никогда не выходил из дома без накрахмаленной идеально отглаженной рубашки.

— Если идешь в людное место, — поучал он, — где собирается общество, надо выглядеть с иголочки. Если же оденешься неподобающе, в глаза, конечно, тебе ничего не скажут, но будут по-снобски смотреть и своим не посчитают. А если хочешь чего-то добиться от людей, то они должны считаться с тобой…

Дед, буквально из обломков построивший семейный бизнес, вообще не любил мотать и учил экономить — но на костюме, по его мнению, экономить нельзя и надо брать самое лучшее. Поэтому одежду мне он всегда заказывал у портного — все с иголочки и по последней моде. Отец бесконечно ухмылялся, что он делает из меня пижона. Он-то мог прийти в чем угодно куда угодно, и никто бы слова не сказал. Только вот в чем загвоздка: по театрам он вообще не ходил. Да и своим тоже нигде не был.

— Какая разница, как ты одет, — небрежно бросал отец, — если тебя боятся. А если боятся — значит уважают…

В общем, один привычно говорил одно, другой — другое, максимально противоположное, не заботясь, что рвут мне мозг. А истина как всегда лежит где-то на золотой середине — именно так и назывался бутик в центре столицы, куда мы зашли, толкнув огромную стеклянную дверь.

Колокольчик над входом звонко огласил наш приход, и симпатичные девочки-консультанты, как мотыльки, тут же облепили со всех сторон, интересуясь, чего господа изволят, и лучезарно улыбаясь. Но, вопреки традиции, кое-кого не проняло.

— Я не полезу в эти саркофаги, — ворчал Глеб, перебирая вешалки со смокингами и фраками. — Я туда иду не для того, чтобы задохнуться!

Честно, я до сих пор не понимал, зачем ты туда идешь. Маловероятно, что какая-то балерина вдруг сбежит со сцены, чтобы тебе дать. Мне же, наоборот, вдруг очень захотелось на балет. Театр был одним из любимейших развлечений деда, и в детстве, в отличие от тебя, побывавшего там разочек и уснувшего, я ходил туда частенько. Дед показывал мне и балет, и оперу, и оперетту, и всевозможные спектакли от комедии до драмы, словно стремясь привить вкус разом ко всему. Над этим отец, кстати, тоже ухмылялся, говоря, что мы занимаемся ерундой. Но если он хотел, чтобы по вечерам я занимался чем-то другим, наверное, надо было быть рядом со мной по вечерам — а дед, в отличие от него, всегда был.

Разумеется, жизнь в Родном поле наложила отпечаток — и от искусства, и от одежды с иголочки в нашей глухомани я отвык. Даже сделал сейчас мысленную пометку найти портного, а пока что подобрал наряд из имеющихся — тем более ассортимент в этом бутике оказался достойным. Выбрав темно-синий, почти черный костюм, белоснежную хрустящую рубашку и аккуратную бабочку, я остался вполне доволен своим отражением. Изящно, но при этом солидно и не слишком вычурно — как и подобает аристократу. Не хватало только аксессуаров.