— В общем, я понял, — поделился открытием Глеб, — клубу приносят деньги бабы. Бабы, которых хотят. Так что сейчас мы с тобой проредим персонал с мыслью, кого бы нам из них хотелось, и выкинем тех, кого бы не хотелось.

— А сам не справишься?

— Все мое — твое, — изрек он, с важным видом водя лазерной указкой по левой части экрана.

Да, вот оно твое главное богатство — аж из лифчика выпадает.

— Ну и как тебе? — спросил мой полудурок. — Вдул бы?

— Да нормально, следующую давай.

— Отлично, тогда эту оставляем…

Диван оказался довольно мягким, а экран, на котором сменялись снимки полуголых красоток, четким и ярким — только попкорна и не хватало. Перед глазами проносился настоящий хит-парад женских прелестей — словно это было приложение для знакомств, где можно выбрать девочку на вечер, а не работа со списком сотрудниц.

— У этой глаза красивые, — заявил наш биг босс, глядя гораздо ниже, чем глаза. — Эту тоже оставляем.

— Ну и у этой тоже глаза хорошие, — с иронией заметил я, когда он открыл следующий снимок.

— Да, — согласился Глеб, прямо-таки профессионально оценивая две пышные округлости, — надо бы с ней поближе пообщаться. Как ее там? Алена… О, Алена даст, — напел он.

Да тут все дадут — в этом же и есть главный принцип твоего заведения. Вот только звать их будут по-другому: это на анкетах Алены, Кати, Юли, а на бейджиках в клубе все сплошь Ангелины, Гекаты да Юлианы — будто от звучности имени ценник сразу повышается.

— А эту так берем без обсуждений, — друг пролистнул анкету. — Эту я уже трахнул. Прямо на рабочем столе. Она мне с документами помогала…

Как же хорошо, когда работа в удовольствие — аж позавидовать можно.

— Ты только домой работу не приноси, — предостерег я. — Девчонки не поймут.

— Что я дурак, что ли? — отозвался Глеб. — Я умею разделять работу и личную жизнь — не то что ты!.. Кстати, а у этой тебе как, сиськи нравятся?

Да, ты, конечно, умеешь. С такой-то работой как не разделить.

— А бизнесом заниматься не так уж и сложно, — сообщил мой полудурок, обшаривая глазами новый снимок. — И что отец говорил, что у меня не получится?

И правда, что он так говорил?

— Только имей в виду, — добавил я, — этот клуб должен приносить прибыль хоть кому-то, кроме тебя.

— Само собой.

К счастью, в клубе был свой Савелий только женского пола — по имени Настасья. Суровая ответственная дама средних лет, присматривавшая за здоровьем и безопасностью девочек и раньше — сложно даже представить, что бы с ними тут могло случиться без нее. Всю рутину она привычно взяла на себя, так что новому хозяину оставались только важные управленческие вопросы — вроде того, чьи сиськи больше. По крайней мере, в этих вопросах он был полностью компетентен.

— Я тут подумал, — прищурился друг, — может, твой процент тебе девочками отдавать?

— Боюсь, девочки в твоем клубе не слишком роскошны для меня.

— О, как заговорил! — фыркнул он. — Тебе теперь только первых красавиц столицы подавай?

— Я вообще не беру частные бизнесы на процент, — усмехнулся я в ответ. — Можно сказать, для тебя исключение делаю.

Внезапно в дверь раздался стук, и к нам заглянула зайка, помогавшая ему раздвигать документы на рабочем столе и, судя по всему, по такому случаю переведенная в секретарши.

— Глеб… Николаевич, — одернувшись, произнесла она, — к вам посетитель. Говорит, срочно.

— Ладно, — Глеб повернулся ко мне, — посиди полюбуйся пока, а я пойду разберусь.

Новый хозяин деловито поднялся с дивана и вслед за своей зайкой протопал в соседнюю комнату.

— Выбирай, — перед выходом он махнул на экран, — приват потом тебе подарю.

А затем дверь закрылась, оставив меня наедине с чудесными глазами третьего размера.

Ха. Что мне твои общие, когда у меня свои личные есть. Я вытянул из кармана смартфон, на который, пока мы тут сидели, пришли два сообщения — две первые красавицы написали почти одновременно. Хотя, конечно, две первыми быть не могут — кто-то неминуемо окажется второй.

Уля: «Что хочешь на ужин?»

Следом прилагались фотографии с возможными вариантами: на одной она лежала в постели в черном кружевном комплекте, на другой — в красном атласном, а на третьей и вовсе без всего. И как выбрать, когда столько десертов? За последние несколько дней фотоактивность моей прелестницы заметно возросла, и моя папка ее обнаженных селфи существенно пополнилась — прямо с того вечера, когда я ей рассказал про Нику, чья душа теперь у меня — в первый же вечер и рассказал. Сначала Уля выпала на пару минут, потом выдохнула и сказала, что я поступил правильно, а потом порывисто залезла на меня, прыгая так, словно хотела выдавить из меня все лишнее.

— Получается, она теперь тебе ближе, чем я? — тихо спросила она после, восстановив дыхание и пристроившись рядом.

— С чего такие мысли?

— Но ее же душа теперь здесь, — изящная рука мягко опустилась мне на грудь. — Она как бы теперь всегда с тобой…

— А ты разве не со мной? — улыбнулся я.

Видимо, Уля расценила это как вызов и решила, что раз душа Ники во мне, то словно в качестве компенсации я должен побольше бывать в ней. У меня на это не нашлось возражений — и теперь каждый ужин заканчивался просто роскошным десертом. В общем, с появлением второй женщины секса в моей жизни стало в два раза — правда, от первой.

Ответив моей хозяюшке, я переключился в соседнюю ветку. Переписка с Никой была более сдержанной — там мы обсуждали не ужин, а обед, причем в буквальном смысле. И по итогам договорились встретиться в ресторане напротив театра — у нее как раз перерыв между репетициями, а я уже закончил с делами. Глеб и без меня сможет определиться, кому бы он тут вдул.

Из соседней комнаты внезапно донесся голос друга, звучавший довольно зло.

«Что у тебя творится?» — уточнил я.

«Да тут пришел один, работу твою хочет… Вот он как раз девочками брать готов. Настолько готов, что этот утырок здесь в черном списке!» — сердито отозвался Глеб.

Так. Черный список был реально стоящим из всех его нововведений — только, в отличие от прежнего хозяина, туда попали не те, кто досадили владельцу, а те, кто досадили девочкам: оскорбляли, унижали или что еще хуже поднимали руку. Список, как ни прискорбно, вышел довольно длинным, словно вместе с надписью, советовавшей оставить на входе приличие, некоторые гости оставляли и достоинство, превращаясь за закрытыми дверьми в настоящий скот. Вот только скоту место в скотобойнях, а не здесь.

Затолкав смартфон в карман, я поднялся с дивана и вышел в соседнюю комнату, где, помимо Глеба, обнаружился невзрачной внешности мужчина — средних лет, средней комплекции и среднего роста. Тут вообще не было ничего примечательного — одно из тысячи лиц в толпе.

— Какие-то проблемы? — поинтересовался я.

Резко отвернувшись от друга, незнакомец уставился на печатку на моей руке.

— А, вот значит, кто у нас сын Волкодава… — криво ухмыльнувшись, он поднял глаза на меня.

— Он хочет быть здесь защитником, — хмуро пояснил Глеб. — Видите ли, у него были какие-то договоренности с прежним хозяином.

Вот только прежнего хозяина тут больше нет, как и всех прежних договоренностей. Зато есть черный список.

— Защитником? — переспросил я, рассматривая эту посредственность. — Мужчина, который бьет женщин? И от кого может защитить такой защитник?

Миг — и в невзрачных карих глазах мелькнул детский ступор, когда не знаешь, как поступить, что сказать и что сделать. Прямо маленький слабый мальчик, с которым никто не хочет считаться — и все написано на лице. Все такие мальчики одинаковые.

— Отыгрываться на слабых — удел слабаков, не способных защитить даже самих себя. А если придет не баба, а мужик, то что? Маму позовешь?

Глеб рядом прыснул.

— Нет, такой защитник здесь не нужен, — подытожил я. — И среди гостей такого тоже больше не будет.

Словно очнувшись, незнакомец рвано дернул головой — даже шея глухо щелкнула. Еще миг — и в невзрачных глазах вдруг появилась черная жгучая ярость.