Ву то и дело шарахался от мутных зеркал на стенах — не везде целых: кое-где осталось лишь осколки. Не каждое зеркало способно удержать Темноту, и далеко не каждый колдун способен извлечь ее из человека и запечатать в зеркалах — все зависит от мастерства. И осколки вокруг показывали, что мастерство здесь было не слишком большое. Воображение дорисовывало картинку само: к железной койке ремнями была привязана девушка, кричащая, изворачивающаяся так, что руки и ноги раздирались в кровь, в то время как эти умники поднесли к ней зеркало, совершая обряд и пытаясь вытащить венома. А дальше что-то пошло не так — и зеркало треснуло. Страшно подумать, что случилось с той девушкой, веномом и всеми теми, кто был в этой комнате — хотя последних не жалко.

Ублюдки и отморозки, у которых свои счеты с Темнотой: она не сделала их достаточно сильными, поэтому они объединяются, чтобы иметь право измываться над теми, кто еще слабее. Не волки, чтобы охотиться, а шакалы, чтобы загонять жертв, прикрываясь их спасением. Одни верят, что так смогут расторгнуть свои сделки; другие уже ни во что не верят и хотят побольше душ унести с собой. Большинство же просто слабосильные фанатики, тащащиеся от насилия — вот и сбиваются в стаю и ищут себе приключений. Чаще всего они попадают к Темноте намного раньше, чем могли бы.

Мышка залетела в очередную комнату и среди зловещей темноты вдруг обнаружила тонкий луч света в углу. С фонариком в руке около высоких полок с документами, не все из которых унес Синод, топталась девушка, чью светлую косу и растянутый ворот футболки я узнал сразу. Похоже, крюка в одном месте ей не хватило — вот и ищет теперь, на что бы напороться в другом. Вздрагивая и озираясь по сторонам, Анфиса тем не менее продолжала целеустремленно копаться среди пыльных папок. Ага, так и чувствовал, что в комплекте к полудурку для полного счастья мне нужна еще и полудурочка. Как же жалко-то, что вместе с летучими глазами мне еще не достался и летающий рот. Как бы удобно было давать команды сразу, а не пробираться через всю эту темень самому.

Быстрым шагом, уже привыкнув к мраку, я добрался до нужной комнаты. Искательница проблем на свое явно не поротое седалище продолжала увлеченно перебирать бумажки. Я подошел и положил руку ей на плечо. Взвизгнув, она аж подпрыгнула на месте и резко обернулась — бледная, дрожащая, чуть не выронившая фонарик на пол.

— Ты что здесь делаешь? — поинтересовался я. — Атмосферу вообще не чувствуешь?

— Да я не из трусливых… Я храб-б-брая, — начала заикаться Анфиса.

Мне даже захотелось прикрыть глаза рукой, чтобы не видеть это отважное лицо с трясущимся подбородком. Да это же не дом ужасов, экстремалка ты недоделанная! Тут реально сдохнуть можно.

— Ну раз храбрая, то значит, сможешь самостоятельно выйти отсюда, дотопать до моей машины…

— Я на моп-п-педе, — все еще заикаясь, вставила она.

— Значит, до своего мопеда. И дождаться меня там, а еще лучше уехать домой. Поняла? — я заглянул ей в глаза.

А затем слегка коснулся ее души и надавил, чтобы прониклась побыстрее. Анфиса торопливо закивала, вместе со своим фонариком послушно вышла в темный коридор и удалилась. И чего ей не сидится как сестре? Пока одна жарится на солнышке и переворачивается, как курочка на гриле, другая, как общипанный цыпленок, бегает по всяким свалкам. Разве близняшки могут быть настолько непохожи?

Ву, тем временем облетавший папки с документами, скользивший тенью между ними, вдруг замер у одной и захлопал перепончатыми крыльями, привлекая мое внимание. Внутри обнаружилась целая связка писем с заявками на вступление в Братство, среди которых внезапно попалось одно, коего здесь в принципе не должно быть — с именем на конверте, нацарапанным знакомым корявым почерком. Я взял письмо в руки, собираясь открыть, однако в тот же миг в тишине раздались шаги, и, боевито размахивая фонариком, в комнату вернулась Анфиса.

— В общем, я тут подумала, — с ходу заявила она, — ты мне не отец, чтобы запрещать!

Луч ее фонарика упал на пол, по которому были разбросаны осколки разбитого зеркала, чья пустая рама висела на стене. Свет отразился множеством черных бликов, словно из каждого осколка выглянула Темнота.

— И даже не па… Ааа!.. — взвизгнула близняшка.

Все эти блики разом взметнулись в воздух и, как осиный рой, бросились на нее — за доли мгновения проникая под одежду, прошивая кожу и исчезая в теле нового носителя. В руках, ногах, шее, груди, бедрах — будто жаля ее повсюду, заставляя дергаться, как марионетка на ниточках. Нелепо, рвано, болезненно — потому что этот веном больше не был единым целым, чтобы перехватить контроль сразу над всем.

«Пришла!» «Сама?» «Не дай!» «Уйти?» — загудела разбуженная Темнота множеством рваных искаженных голосов.

— Ааааа!!.. — завопила Анфиса, дрыгая, как в припадке, руками и ногами, которые ей уже не подчинялись.

Каждая часть ее тела сейчас словно жила отдельной жизнью. Идиоты, которые пытались извлечь этот веном, явно упустили момент, и зеркало он разбил — но разбил неудачно, разрезавшись и расколовшись сам на кучу частей, у которых не хватило сил слиться обратно. Однако они объединились в некий коллективный разум, как осиная стая, и пытались выживать теперь всем скопом.

«Хватай!» «Ее?» «Держи!» «Свобода?» — вокруг была настоящая какофония из глухих потусторонних голосов, где один перебивал другой.

С моих пальцев сорвалась густая дымка, и я стремительно окутал дергающуюся близняшку своей Темнотой, давя силой на то, что засело внутри нее.

«Что?» «Ты!» «Лезешь?» «Колдун!» — зло зажужжал разрозненный несвязный хор, заглушающий сам себя. — «Это!» «Теперь?» «Мое!»

Девичьи колени резко подогнулись, ладонь рвано скользнула по полу и, подхватив осколок зеркала, угрожающие направила прямо в глаз кричащей от ужаса Анфисы. Что, серьезно, какая-то кучка обрывков пытается ставить мне ультиматум?

Однако, надо признать, даже разделанный на куски этот разум впечатлял.

— Тихо, — сказал я девушке, и она нервно стиснула губы. — Ты все равно не захватишь ее целиком, — продолжил я, обращаясь теперь к ее неудачливому захватчику, — не сможешь.

«Показать?» «Что!» «Я?» «Могу!» — дергающаяся девичья рука перехватила осколок чуть крепче — так, что под пальцами засочилась тонкой струйкой кровь.

Я?.. Как ты еще не понял — у тебя больше нет «я». Только кучка крохотных «мы».

— Максимум, что ты можешь — это просто убить ее. Но тогда и я убью тебя. Растворю не хуже Темноты.

Моя дымка стала еще гуще, давя на моих гудящих собеседников все сильнее. На целый веном меня могло и не хватить, а вот его обрывки я вполне мог подавить. В таком состоянии они больше напоминали рой аномальных ос — мелких, а потому уязвимых. Сражения со мной этот разорванный разум не пережил бы — и он это понял.

«Я!» «Хочу?» «Жить!» - яростно прогудела куча голосов. — «Здесь!» «Мне?» «Гнить!»

— Хочешь жить, придется смириться. Теперь тебе нужен не носитель, а хозяин. Поэтому заканчивай шоу и иди ко мне. Других вариантов у тебя все равно нет.

На долю мгновения вокруг повисла зловещая тишина — видимо, гордость венома оказалась задета. Хотя какая гордость, когда все разрублено на куски?

«Ну?» «Так!» «Что?» «Решать!»

Следом воздух взорвался множеством голосов, и тело девушки дико задергалось, пока каждая его часть пыталась высказаться.

«Можно!» «Ему?» «Верить!» «Да?»

«Сильный!» «Хозяин?» «Зачем!»

Я не вмешивался в эту бурную беседу — его с самим собой. Тут и без меня было шумно.

«Жить?» «Надо!» «Хочу?»

«Хочу!» «Хочу!» «Хочу!» «Хочу!»

Весь хор загалдел разом, дружно выкрикивая одно и то же, не споря, не перебивая — просто скандируя. А затем из разжатой девичьей руки выпал осколок и разлетелся по полу. Миг — и черные обрывки резко выскочили из своей несостоявшейся жертвы и, взмыв в воздух, кинулись всей кучей ко мне. Гудящий рой проворно растворился в моей тени, выкрикивая последние «хочу!» и признавая нового хозяина.