— То есть хотите сказать, — с иронией подытожил я, — что вы беззащитная девушка?
— А разве не похожа? — остатки помады оставили нежно-розовый след на хрустальном ободке.
Ну да, дочка князя — самая беззащитная девушка, какую я только видел.
— Хочу вам кое-что показать, — она потянулась к своей сумочке.
— Настя! — по полу прогремели шаги, и к нам наконец подскочил сердитый Алекс. — Ты что творишь? — прошипел он и, с досадой оглядев сестру, потянул ее из-за стола.
— Как всегда вовремя, — криво усмехнулась она.
Однако поднялась с места, все еще покачиваясь и крепко прижимая сумочку к груди.
— Всего доброго, мессир… — солнечные глаза снова пробежались по мне.
— Всего доброго, княжна, — с улыбкой кивнул я, — и примите на ночь аспирин. Завтра скажете спасибо.
Вяземская с прищуром взглянула на меня и, поджав губы, отвернулась.
— Спасибо, — сказал мне на прощание Алекс, — я твой должник.
Да у меня такими темпами скоро вся ваша семья задолжает. Тихо ругаясь, брат и сестра направились прочь из зала — оба немного мятые и немного пьяные.
— Что скажет отец! — ворчал наш мажор, вдруг ставший заботиться о мнении родителя.
— Что дочь такая же, как сын? — с вывозом бросила эта чертовка.
Почти у выхода она внезапно обернулась и бросила последний взгляд на меня, словно прося ее спасти. От кого? От брата, который спасает ее от ненужных приключений? Вот же плутовка. Не завидую ее избраннику — если даже в таком состоянии выносит мозг, на что же она способна на трезвую голову?
— Всегда хотел сестру, — изрек подошедший ко мне Глеб, — но теперь понял, как хорошо, что у меня только братья. Хотя, — добавил он, — моя бы так себя не вела.
— Пару минут назад он тоже был в этом уверен, — сказал я, наблюдая, как Алекс и его сестричка скрылись за дверьми.
Трое сидели в баре, попивая горькую, и, казалось, она была еще горче от каждого слова.
— Положит глаз на бабу, его становится, — сетовал один. — Положит глаз на место, ему отписывают. Целый Синод не против! А дальше что?..
Поморщившись, он потер все еще ноющие бока. К мессиру Павловскому, ставшему поводом для сегодняшнего разговора, у него были и другие претензии — правда, высказывать их ему в лицо мужчина бы больше не рискнул. Хватило и того, что было сказано после одного аукциона на парковке Синьории. От воспоминаний тело будто заново начинало болеть, а по вискам струился липкий пот. Еще и платить теперь Павловскому приходится, чтобы больше его не трогал. А вот ему самому теперь никто не хочет платить — попортил этот щенок не только его здоровье, но и репутацию. А дальше что?
— А если ему твой дом понравится или твои клиенты? Возьмет и заберет?
— Клиентов он уже забрал! — опрокинул в себя очередную рюмку другой. — А Синьории плевать! Покрывают мальчишку, не иначе…
Скольких уже этот недоносок покатал по своему газону — и никакой управы! А у него теперь любимый костюм весь зеленый от травы, а в ушах до сих пор звучит нахальный голос этого мессира, говорившего ему прямо в мозг. Само собой, одного из лучших клиентов мужчина после такого потерял. А затем клиентов начала терять и остальная Клика — после этой треклятой рекламной статьи.
Не сговариваясь, троица опустила глаза на журнал на столе, на котором весь вечер резали колбасу вместо доски. С заляпанной обложки нагло улыбался ненавистный мессир и две его сочные соски, а внутри целый рекламный разворот был посвящен исключительно ему. Скривившись, третий приятель опустил рюмку прямо на это дерзкое лицо. «Агентство услуг мессира Павловского» — поначалу это звучало просто смешно. Ну какая тут конкуренция его Клике? Ни опыта, ни уважения… Однако этот ублюдок таки умудрился залезать в чужой огород! Даже обложку увел, о которой глава Клики договаривался с глянцем месяцами. А когда он заявился в редакцию и пригрозил проблемами, если они осмелятся заменить его снимок на рожу Павловского, ему сказали всего одно слово — «фонтан» — и едва не рассмеялись в лицо.
Сухой мужчина, который будто стал еще суше за последние дни, с досадой стиснул тонкие руки в кулаки. Из-за того, что произошло во время открытия фонтана принцессы, над ним уже потешался весь свет. И оставлять это неотмщенным он не собирался.
— Ну так, может, пора уже с этим что-то сделать? — вмешался он в сетования двух других.
Приятели мгновенно уставились на него.
— Нет непобедимых, если знаешь их слабости, — мужчина обвел свою компанию глазами. — У папаши его была одна слабость. Думаю, и к сыну это тоже относится… На что готовы, чтобы избавиться от него?
— Да на все, — отозвался первый, потирая вновь занывший бок. — Лишь бы с ним больше не встречаться!
— А как же Ольховский? — нахмурился второй. — Он говорил не лезть к мальчишке…
Сухой мужчина скривился еще сильнее. Садомиру-то до этого ублюдка какое дело? Да и, в конце концов, клиентов теряют они, а не барон.
— Переживет, — отмахнулся он. — А если все сделаем правильно, с этим мальчишкой больше никто не встретится…
«В рекламе своих услуг мессир Павловский, похоже, решил зайти с главных козырей, показав всей столице двух своих самых довольных клиенток. Что же им доставило такое удовольствие? Его колдовство или что-то еще, чем мессир не поделился в своем интервью? В любом случае на его агентство стоит обратить внимание…»
Каждое слово в блоге «Mademoiselle Obscure» так и сочилось ядом — однако и она делала нам рекламу.
— О, да эта мамзель записалась в твои фанатки, — прокомментировал Глеб, с которым мы вместе изучали новости, сидя на диване в гостиной.
— Скорее, в личные хейтеры.
— Может, ты ее сиськи проигнорировал? Вот и обиделась.
— Ни за что бы не стала, — влезла в беседу сидевшая с нами Агата, — ни одному из вас такого высылать.
— Так тебе толком и нечего, — хмыкнул друг.
Замахнувшись, ведьмочка смачно шлепнула его журналом, который листала последнюю четверть часа, и вновь уткнулась в глянцевые страницы. Мой же взгляд скользнул по обложке, с которой лучезарно улыбались две мои красавицы, приобнимая сидящего в центре меня — а рядом шла крупная надпись «Мессир Павловский: Я решу Ваши проблемы с Темнотой». Двойная порция красоты, умеренная доза пафоса и рекламная статья внутри сделали свое дело, и клиенты пошли — все понемногу: парочка баронов, несколько графских отпрысков и другие довольно состоятельные дворяне без титула.
Самым высокородным пока что был престарелый князь Волконский из ресторана, где мы однажды ужинали с Никой. Молодой супруг пришел к нам, кряхтя и опираясь на трость, и с порога заявил, что новоиспеченная супруга хочет его отравить — разочаровалась в семейной жизни, видимо, что не так уж и сложно, когда одному семьдесят, а другой восемнадцать. Из общих интересов у них разве что совместные трапезы, от которых князя в последнее время неотвратимо тошнит. Почему он обратился не к личному колдуну? Потому что благоверная, по его подозрениям, с ним спит. Небольшая заминка у нас случилась, когда, высказав все свои горести, князь вдруг понял, что его деликатным вопросом буду заниматься не лично я, а сотрудники моего агентства. Но все разрешилось, когда я объяснил, что собираюсь поменять правила игры.
— Мессир Павловский — это модно, — заявил после выхода журнала Рогозин.
И тогда я решил продавать приоритетный доступ к услугам мессира Павловского — введя подписку, которая раньше была только для колдунов, еще и для обычных людей. Теперь любой желающий за регулярную плату мог рассчитывать на мое участие в его проблемах. Ну а для тех, кто хотел кардинально сменить личных колдунов, мессир Павловский предлагал и такую услугу, предоставляя варианты из базы своего агентства, которая значительно пополнилась за прошедшие дни. Помимо клиентов, с резюме приходили и колдуны, желающие со мной работать — этакие живые инструменты под любые задачи, — так что я мог копаться и выбирать лучших, а затем оставалось лишь сводить спрос с предложением. В конце концов, я не мог быть личным колдуном всей столицы, но вполне мог контролировать их личных колдунов. Не то чтобы я задался подобной целью, но движение в этом направлении шло бодро.