Махор всю последнюю декаду потратил на подготовку, обнаружив в себе несвойственные доселе расчетливость и прагматизм. Он сумел отыскать в предместьях Корентина захудалую оружейную лавку и почти не вылезал оттуда, внося изменения в доспехи. Мастера гномы отковали ему два дополнительных палаша на тот случай, если в боях будет повреждено основное оружие. А все свободное время баркидец тренировался и заодно натаскивал меня в различных фехтовальных премудростях. То разносил в пух и прах за отсутствие инстинкта убийцы, то хвалил за удачно проведенный прием. Поздними вечерами мы выбирались на прогулки и даже сумели затеять некоторое количество ссор с праздными гуляками. Махор провел пару показательных дуэлей, принесших его кошельку пополнение в виде трофеев и выкупа за оружие от проигравших. Ниама и Дилморон почти не выходили в город из своей гостиницы, не желая светиться. Они оба сильно изменились за последние недели. Наверное, что–то в этом есть, когда появляется человек и начинает значить для тебя больше, чем все остальные вместе взятые. Раньше Гонзо состоял у принца кем–то вроде поверенного, но теперь мое место без остатка заняла демонесса. Я вынужден был для себя признать, что Ниама нынешняя и та распутная и роковая соблазнительница, которая впервые явила себя в Зале Тысячи свечей в Паялпане – две разные женщины. Она из дикой кошки постепенно превратилась в домашний и уютный клубок шерсти, что мурлыкает на коленях у хозяина. Метаморфозы. Видимо, человеки в этом не так далеко ушли от насекомых.
Я часто вспоминал факторию, старых сослуживцев, и мне их не хватало. Даже Ноздрина. Каково ему пришлось там, в лесной глуши, когда нагрянули контуровские эмиссары? Тяжкий выпал рогатому жребий. А Горгот? В сущности – добрый малый. Просто решил не упустить своего и лишился доверия. Когда я вспоминал Зайца, мои губы невольно сжимались от злости на самого себя. Какой я болван! Где вы теперь, мои товарищи? Не знаю, доведется ли нам снова встретиться. Овиумская карма словно водоворот, крутит живые существа и тащит в новые неведомые омуты.
Узлы, что мы перли на себе, были сплошь наполнены ценными обменными предметами: самоцветными каменьями и очищенным в горнах мифрилом. К счастью, в Корентине оказался банк, который содержало многочисленное семейство якш. Очень милые люди. Ну и что с того, что они человеческим мясом питаются? Махор демонстративно кривил физиономию от обслуживающего нас молодого парня, но по мне, так это – чистой воды предрассудки. Мало ли кто в чей рацион входит? Овцы и курицы тоже, может быть, в претензиях к расе разумных, но у выдвиженца на должность агнца мнения обычно не спрашивают. К собственности принца мне, с его согласия, удалось прибавить и свою коробочку с накопленными деньгами. Да, конечно, кому то покажется смешным такая мелкая жадность, зато я перестал трястись от страха за свои сбережения.
Сгрузив в хранилище почти все наши сокровища, мы вздохнули спокойно. Постоялые дворы не пользуются непогрешимой репутацией в плане сохранности личных вещей клиентов. В наших поясных кошелях и так остались бренчать несколько слитков истинного серебра, да по десятку драгоценных камней. Огромное богатство даже для среднего вельможи. Так что денег у нас хватало. И я без зазрений совести отдал перекупщикам высокую цену за билеты для всей компании на самых лучших рядах арены. Посередине, около прохода. В спину нас будет подпирать стенка, огораживающая персональные ложи, и она же закроет хотя бы от части зрителей моего повелителя. Дилморон категорически возжелал посетить все бои до единого. Риск? Наверное. Наследник сказал, что опасности для его жизни нет, ее на стадионе даже меньше, чем в гостинице или на улицах города. Ему виднее. Дилморон готовил фишки для своей игры. Я понимал это. Накануне открытия прошла торжественная жеребьевка с театральным представлением. Перед стадионом на деревянном щите вывесили сетку турнира, но она мало о чем могла сказать – пары, стрелки, пары. Скорей бы Махор вылетел, что ли. До Подземелья осталось совсем немного.
И настал час всеобщего праздника и воинской потехи. Трибуны заполнились еще с рассвета. Над секторами зрителей свои позиции заняли грозные стражники – Личи Силы, царственные мертвецы из Некрополиса. Их короны сверкали золотом, под зубцами вместо лиц бесновалось темно–зеленое пламя. В руках Личи держали глянцевые посохи, украшенные в навершиях рубинами и опалами.
На арену медленно выехали герольды в развевающихся от ветра пурпурных плащах. Посреди кавалькады празднично одетых всадников, верхом на огромном бледном коне гарцевал маршал турнира – рыцарь Смерти в глухом шлеме с хищным наличником. Звонко протрубили горны. Распахнулись ворота подтрибунных помещений, и на ристалище начали выходить участники. Перед каждым хоббиты–банереты несли вымпелы с гербом и девизом. Бойцы выстроились цепочкой, образовав что–то вроде кольца оцепления вокруг маршала. Зрители вопили и свистели, кто во что горазд. Гладиаторы поприветствовали публику потрясанием оружия и тем самым вызвали еще больший шквал восторга, от которого, казалось, просто взорвутся барабанные перепонки. Махор стоял среди шеренги претендентов, и на его губах блуждала усмешка. Рядом наемный полурослик изо всех сил удерживал играющее от дуновений воздуха древко знамени. На ярко–синем фоне его полотнища плыло двухпалубное парусное судно, а ниже красовался девиз: «Omnes veru», что в переводе означало «На все наплевать». Текст выдумал сам Махор, а образованная Ниама перевела изречения баркидца на какой–то мертвый язык ее исконно родных мест. Опять эта пресловутая Реальность? Хм.
Сбоку от Махора болельщиков величественными жестами поощрял какой–то крестоносец из Желтка. Я видел, как баркидец тронул того за плечо и что–то спросил. Судя по характерному жесту – закурить. Конкурент глянул на нашего парня, как на сумасшедшего, и на всякий случай отодвинулся подальше.
Маршал сделал знак трибунам, и многоголосый ор слегка поубавил громкости. Дождавшись, когда оживление примет пристойный характер, он заговорил. Глухой голос распорядителя турнира (рыцарь Тьмы так и не пожелал поднять забрало шлема) гремел надо всеми нами:
– Участники и устроители турнира «Клинок Овиума» приветствуют достопочтенную публику, собравшуюся в Корентинском Пантеоне Славы на небывалое зрелище! В этот день на его ступени взошли лучшие сыны локации, чтобы испытать в ратном противоборстве силу своих клинков. Право открыть состязание предоставляется Холодному герцогу Некрополиса – Вокиалу Буревестнику!
Все головы, как намагниченные метеоритным камнем, повернулись наверх. Под самой крышей арены имелось что–то вроде небольшой террасы, украшенной резными балясинами. Все подходы к ней надежно блокировал двойной кордон Личей. К перилам балкона из глубины вышел высокий человек в тускло–сером одеянии. На его лбу сиял мифриловый обруч с зеленым камнем посередине. Вот он. Холодный герцог. Та могучая, неодолимая сила, что уравновешивала в Овиуме все интриги. Стоило кому–то из владык расшалиться, как сзади может неслышно появлялась тень Некрополиса и грозила пальчиком. И этого хватало. Интересно, почему в случае Подземелья ничего подобного не происходит? Вокиал поднял тонкую руку, и арена ответила ему испуганным вздохом, так силен был страх простых граждан перед этим сверхнекромантом. А ну, возьмет и заколдует всех своей Школой Смерти? Ему такие штуки вполне по силам.
– Я приветствую всех зрителей, что собрались сегодня на открытии наших состязаний, – голос Холодного герцога лился свободно, усиленный волшебными талисманами, и казалось, затекал в самые маленькие щели на арене. – Шлю салют и пожелание удачи отважным участникам, добравшимся сюда изо всех концов Овиума…
А вот тут ошибочка вкралась. Овиум – сферическая локация, начала и конца не имеет. Ладно, спущу на фигуру речи.
– … Пусть всегда побеждает доблесть, мужество и честь! Турнир объявляется открытым!
Рев восторга взметнулся до небес. Наверное, в окрестностях Корентина не одна птица рухнула наземь с сердечным приступом от испуга. И на этом все кончилось. Герцог, исполнив свою роль, удалился. Никаких тебе: «а теперь вы все превратитесь в зомби» или «ночью придут вампиры и высосут из вас кровь и костный мозг». Открытие прошло торжественно и достойно.