Но если разобраться, в нынешних условиях все равно не попутешествуешь. Везде бардак, еще вляпаешься в очередные местные или глобальные разборки. А с женой выбираться труднее, чем с проверенным другом. Тут повезло, однако стоит ли рассчитывать на постоянную удачу? Спаслись чудом… Особенно когда вдвоем с ротным остались прикрывать отход основной группы. Оба – заранее простившись с жизнью, зная, что шансов уцелеть практически нет…

Мысли поневоле переключились на Карпова. Мобильная связь не действовала, последний раз Александр сумел связаться по обычному телефону. Бывший командир так и остался в своем репертуаре. Дожил до таких лет, и все равно ведет себя, словно юный романтик. Как будто мало ему приключений на его веку! Умудрился вступить в ополчение, словно мало в стране молодых людей и без него не справятся. Теперь наверняка уже воюет, если не сложил свою голову. А тут переживай за старого дурака, если же откровенно – еще завидуй ему в глубине души.

Если бы не семья и побольше здоровья! Вот уж скрутило не вовремя!

– Ложись давай. Едва ведь ходишь. – Супруга была непреклонна. Любила, а тут поневоле приходилось быть строгой к больному. Мужчины ведь – словно дети. За ними постоянный присмотр нужен. Иначе такого натворят! Вон, отпустила их с Сашкой, все-таки друг, пусть поможет развеяться. Так даже на курорте умудрились вляпаться! Нет уж, покой и только покой! И без нее – никуда!

– Сколько можно лежать? Скоро пролежни будут. – Но на диван действительно тянуло. Опять прыгнуло давление, и в голове начинало шуметь.

Ни выйти толком, ни поработать… И это словно в насмешку называется жизнью? А тут еще переживай и за друга, и за страну! Пусть последняя вела себя частенько мачехой, но ведь родная, другой нет! Да и появилась надежда на то, что многое переменится. Все должно быть хорошо. После победы.

В победе Владимир не сомневался.

– Главное – не высовываться! Помнишь, чему учил? – Первую позицию Комаров устроил на крыше панельной пятиэтажки.

Двери подъездов выходили во двор, предоставляя возможность отхода, на крайний же случай можно было воспользоваться торцовыми окнами. Благо, стекол в них не имелось. А самое главное – вдоль кромки крыши шел невысокий бордюр, частично обвалившийся, позволяющий использовать прорехи в качестве дополнительных укрытий при стрельбе. И весьма неплохой обзор вдоль сразу трех улиц, не считая еще и перекрестка. Пусть с мертвыми зонами, однако идеальных позиций не бывает.

– Помню, – шмыгнул Илья.

Ему-то было как раз интересно, и постоянно тянуло приподнять голову, чтобы первому узреть вражеских солдат. Но приходилось наблюдать лишь в прорехи бордюра в полном соответствии с заповедями Вячеслава. Изредка на пределе видимости кто-то мелькал, только без оптики было непонятно: свои или чужие, а бинокля у Васильева не имелось. Метров с пятисот попробуй, разбери! Крохотный от расстояния человечек, да еще быстро перебегающий, старающийся не маячить на открытом месте. Ни формы не разобрать, ни какое у него оружие…

– Как говаривал Карлсон: спокойствие, только спокойствие! – Комарову было легче. С оптическим-то прицелом! Не говоря про опыт.

– Я спокоен. Нет, правда, спокоен. – На самом деле Илья, конечно, волновался, однако старался держать себя в руках.

– Это хорошо, – Комаров вдруг внутренне напрягся. Со стороны это ничем не проявлялось. Лежит человек, смотрит себе в прицел, словно выискивает внизу нечто особо прекрасное или просто интересное.

Не показалось. В отдалении между деревьями промелькнула коротенькая цепочка солдат. Затем медленно прокатилась «Брэдли». Пушка бээмпэшки смотрела куда-то в сторону, выискивая цель.

Ну вот и все. Сейчас выйдут на улицу Калинина, а там можно начинать работу. Жаль, броню взять нечем. Но это уже дело гранатометчиков. Им тут карты в руки.

– Илюшка, затихни. Все, как учил. Только не встревай. Автомат нас лишь выдаст. Да и трудно из него пока попасть. Стрелять лишь в ближнем бою. Понятно?

А вот и они. Согласно уставу, человека четыре по одну сторону улицы, три по другую. Идут, прижимаясь вплотную к невысоким домам, да высматривают окна на противоположной стороне. И броня чуть поодаль в качестве поддержки. С довольно большим углом возвышения, ладно, сейчас наводчик высматривает что-то на уровне вторых этажей.

Палец привычно и плавно надавливает на спусковой крючок. Что ж, кому-то не повезет в этот день и в этом месте на улице имени бывшего всесоюзного старосты.

Одинокий выстрел сравнительно громко прозвучал на крыше, однако за ее пределами потонул в общем грохоте идущего в разных частях города боя, отразился от стен, запутал, не дал понять, где его источник. Головной пехотинец послушно завалился на спину. Пуля ударила ему в лицо, и вряд ли бедолага успел осознать факт своей смерти.

Зато ее вполне оценили остальные. Солдаты дружно рухнули, словно сраженные той же пулей. БМП торопливо крутанула башней, пушка изрыгнула очередь непонятно куда и вновь затихла.

Вдали мелькнула еще одна группа противника, вновь в сопровождении брони. Но пока еще дойдут…

– Занимайте места на тот свет в порядке очереди, – пробормотал Комаров, тщательно выцеливая следующего пехотинца. Зря тот приподнял голову, ох, зря! Каска – штука неплохая против осколков, только пулю выдержать не способна. Разве что по касательной, чтобы кусочек свинца ушел в сторону рикошетом.

На сей раз не ушел. Не повезло. С другой стороны, зато война закончена без лишних мук. Почти без лишних. Солдат чуть трепыхался, словно спинной мозг у него был развит больше головного.

– Лежать! – прикрикнул Комаров, краем глаза уловив попытку напарника приподняться.

Тон был таков, что Илья мгновенно ткнулся носом в нагретую крышу.

– Еще раз поднимешься, отправлю вниз.

«Брэдли» пошевелила башней в очередной раз, задрала вверх тонкий орудийный ствол и явно наугад саданула по пятиэтажке. Где-то на уровне третьего-четвертого этажа. И сразу переключилась на пустующую соседку облюбованного Комаровым укрытия.

Солдаты старательно расползались в поисках надежных укрытий. Комаров поймал в прицел еще одного, прострелил ногу. Порою ранить гораздо лучше, чем убить. Стоны действуют на нервы живых, для вытаскивания подстреленного приходится задействовать уцелевших, а кампания все равно по-любому будет быстротечной, и излечиться, вновь принять в ней участие раненый уже не успеет.

Вытаскивать его не спешили. Солдатик попытался ползти сам, но очень неловко, хотя, что там нога? Пуля семь шестьдесят два – это же обычный калибр, не что-нибудь типа навороченной двенадцать и семь, где действительно рана, так рана. Или срабатывает извечное – моя кровь не чужая, а любая дырка в теле, даже не опасная для жизни – трагедия?

Цивилизация, блин!

Подождем. Терпения снайперу не занимать. Это настолько большая часть необходимых умений, что сравниться может лишь с меткостью. Которая, опять-таки, без терпения значит весьма мало. Тут как охотник в засаде: таишься и поджидаешь удобный момент.

Неужели у них никакого воинского братства нет? Вытащить, перевязать… Вот народ! Главное: следующая партия подтягивается, но настолько осторожно, что разве изредка кто-то мелькнет в перебежке. Вперед же идти не хотят. Даже броня подалась чуть назад. Навоюют такие, мать их самыми разными способами! Да и отца туда же.

Но все-таки кто-то особенно храбрый подполз к раненому, подхватил, стал тащить. Молчание стрелка тоже сыграло роль. На той стороне появилась надежда, что снайпер сделал дело и убрался на всякий случай, не желая ввязываться в серьезный бой.

Надежда частенько бывает лживой. Плавный спуск, и на этот раз попадание в руку. Только «санитар» решил не дожидаться следующей пули, вскочил, позабыв про товарища и норовя одним броском уйти в безопасное место. Пришлось истратить еще один патрон, на сей раз успокоив солдата навсегда.

Вновь замолотила автоматическая пушка БМП. Определить в городе, откуда раздался одиночный выстрел, очень трудно, и ответный огонь в очередной раз велся наугад. Не столько подавить, сколько напугать, заставить убраться подальше. Однако пара очередей вновь пришлась по пятиэтажке, причем одна легла чуть ниже балюстрады. Простейшая логика – снайпера любят крыши. Там лучше обзор, сектора стрельбы…